Тут появился персонал кинотеатра и попытался разнять парней. Тогда-то дерьмо и попало в вентилятор. Родня и друзья драчунов внезапно подключились к делу, и по всей парковке начали летать тела. Один свихнулся, оторвал от столба динамик с проводом и пошел молотить ими всех и каждого. И был хорош. Так размахивал этим малышом, что рядом с ним Брюс Ли со своими нунчаками выглядел третьеклассником на ярмарочном представлении.
Тем временем парень в машине справа от нас, не обращая внимания на происходящее на парковке и поглощенный «Ночью живых мертвецов», а еще, вероятно, подогретый «Тандербердом»[7], заорал, поддерживая зомби: «Жрите их! Жрите!»
Драка переместилась дальше и в конце концов затихла. Примерно через полчаса я огляделся и увидел, как из-под белого «кадиллака», украшенного гирляндами щупалец, которые делали тот похожим на сороконожку, выполз «бесшляпный». Он прополз несколько ярдов на четвереньках, встал на корточки, побежал, не меняя позы, и исчез в извилистом лабиринте из автомобилей.
Люди в кинотеатрах под открытым небом такие юмористы!
А еще автокинотеатры стали источником моей самой мрачной фантазии — я воздерживаюсь называть ее кошмаром, поскольку после стольких лет она стала вполне привычной, таким жутковатым приятелем. Вот уже много лет я жду, что у этого сна появится продолжение, но он всегда заканчивается на одной и той же загадочной ноте.
Представьте себе: ясная летняя техасская ночь. Вереница машин тянется от будки кассы на въезде с шоссе, затем еще четверть мили или даже больше кружит по парковке кинотеатра. Гудят клаксоны, вопят дети, жужжат комары. Я сижу в пикапе с двумя друзьями, которых мы будем называть Дэйв и Боб. Боб за рулем. На стойке позади нас — дробовик двенадцатого калибра и бейсбольная бита, «увещеватели засранцев». К пикапу прикреплен трейлер, а там шезлонги, холодильники с газировкой и пивом, и столько вредной еды, что можно отправить гипогликемика к звездам.
Что за ночка! Кино от заката до рассвета, два доллара за тачку. И фильмы отличные, вроде «Кошмара дома на холмах», «Ночи живых мертвецов», «Дня мертвецов», «Зомби» и «Я расчленил маму».
Наконец мы дюйм за дюймом минуем кассу и мчим внутрь. Это роскошный кинотеатр под открытым небом, совсем как «I-45», достаточно большой для трех тысяч автомобилей или даже больше. Пустые бумажные стаканчики, коробки из-под попкорна, обертки от хот-догов с чили и горчицей неторопливо разлетаются по парковке, точно бумажные перекати-поле. А впереди совершенно белый на фоне черного как смоль неба — портал в другое измерение, шестиэтажный экран.
Мы устраиваемся на переднем сиденье, примерно в пятом ряду. Появляются шезлонги, холодильники и еда. Еще до того, как звучит первый щелчок, и Кэмерон Митчелл открывает зловещий ящик с инструментами, мы уже приканчиваем огромный пакет картофельных чипсов, кварту кока-колы и полмешка шоколадного печенья.
Фильм начинается, время исчезает, а мы погружаемся в убийственно пошлое очарование «Дома на холмах». Подходим к той части, где Митчелл собирается пригвоздить строительным пистолетом молодую леди, за которой подсматривал в душе, и вдруг появляется свет, настолько яркий и красный, что затмевает изображение на экране. Подняв глаза, мы видим, что к нам несется огромная алая комета. Ее столкновение с автокинотеатром неизбежно. По крайней мере так кажется. И тут комета внезапно начинает улыбаться. Просто раскалывается посередине и демонстрирует ухмыляющуюся пасть, полную острых зубов, которые не слишком отличаются от цепи бензопилы. Похоже, мы уйдем из жизни не под фанфары, а под хруст костей. Пасть делается еще шире, и комета, к нашему удивлению, взмывает вверх, волоча за собой огненный хвост, который на миг нас ослепляет.
Когда с глаз спадает багровая пелена и мы оглядываемся вокруг, все кажется таким же, как раньше. Во всяком случае поначалу. Но приглядевшись внимательнее, мы понимаем, что все по ту сторону жестяного забора — шоссе, деревья, постройки и жилые дома — исчезло. Осталась только чернота, и мы говорим здесь о ЧЕРНОТЕ настолько темной, что рядом с ней шоколадный пудинг выглядит бледным. Кинотеатр словно вырвали с корнем и чудесным образом спрятали в чистилище. Но даже если так, мы совсем не пострадали, электричество по-прежнему есть. В торговой палатке горит свет, а на экране продолжается «Кошмар дома на холмах».
И тут чувак в универсале, с толстой женой на соседнем сиденье и тремя детьми на заднем, впадает в панику, заводит машину и мчит к выходу. Свет фар не пробивает черноту, машина дюйм за дюймом просто исчезает в пустоте. Секунда, и от нее ничего не остается.
Ковбой в шляпе, утыканной зубочистками и перьями, вылезает из пикапа и тоже направляется к выезду. Он забирается на брошенную покрышку, протягивает руку и… Никогда ни в кино, ни в реальной жизни я не слышал такого вопля. Мужик шлепается на спину, его рука от кисти до локтя просто исчезает. Он катается по земле. Пока мы туда добегаем, остатки его руки растворяются, будто кости и мышцы превратились в кашу. Шляпа оседает на вязкое месиво, которое мгновение назад было головой ковбоя. Все его тело скукоживается и вытекает из одежды субстанцией, которая напоминает рвоту. Я осторожно протягиваю руку и хватаю его сапог, переворачиваю. Оттуда выливается отвратительное месиво и звонко шлепается на землю.
Мы застреваем в автокинотеатре.
Идет время, но никто не знает, сколько уже прошло. Все это напоминает романы Эдгара Райса Берроуза о мире Пеллюсидара. Без солнца и луны, по которым можно определить время, оно перестает существовать. Часы тоже не помогают. Они остановились. Мы спим, когда устаем, и едим, когда проголодаемся. А фильмы по-прежнему мерцают на экране. Никто даже не предлагает их вырубить. Свет от них и от торгового киоска — единственный, который у нас есть. Погаси его, и мы можем навсегда затеряться в темноте, под стать той, что за оградой кинотеатра.
Поначалу люди ведут себя замечательно. Ребята из торгового киоска приносят еду. Те, у кого есть продукты, делятся с другими. Все сыты.
Но со временем люди становятся менее замечательными. Торговый киоск запирают и выставляют охрану.
