рано утром, чтобы успеть пройти побольше до того, как безжалостное солнце разжарит всё вокруг. Им, как правило, удавалось найти оазисы из десятка довольно объемных деревьев, чтобы в их тени переждать самые тяжёлые часы. Годдарду даже удавалось в это время немного поспать, но Эррин таким спокойствием похвастаться не могла. Ну а второй переход они совершали, когда диск в небе начинал терять высоту и клониться к горизонту. Спадала жара, и можно было идти, дышать и жить.
Но в учёбе они продвигались очень хорошо. На одной из стоянок Годдард, вопреки установившейся традиции, не встал напротив Эррин, чтобы отбивать её удары и таким образом определять их плотность и длительность воздействия. Он встал рядом с ней и внимательно смотрел на то, как она дышит.
— Да нормально я дышу!
— Согласен, у тебя стало выходить очень хорошо, — похвалил колдун. — Ты это делаешь уже ровно и как будто на автомате.
— Это плохо?
— Это не вариативно. А если условия изменятся? Ну-ка, давай ещё раз!
Эррин прицелилась в дерево, которое служило ей мишенью и начала лить силу. И тут Годдрад неожиданно громко хлопнул в ладоши. Она вздрогнула и покосилась на него. И упустила поток.
— Да ты ж, трещина! — выругалась она, закусила губу и сосредоточилась.
— Ты поняла, что произошло? — спросил Годдард.
— Поняла, — не сдержав раздражения, ответила она. — Я не должна ни на что отвлекаться.
— Верно. Во время схватки со Зверем ты не сможешь быть спокойна и сосредоточена, как сейчас. Ты будешь испугана, дезориентирована. У тебя будет сильно биться сердце и прерываться дыхание. И тебе будет сложно колдовать. Найти момент между двумя ударами сердца и выпустить поток на выдохе будет гораздо сложнее.
— Я поняла, — уже ровнее сказал Эррин. Она злилась не на Годдарда, а на себя. Он всего лишь хлопнул в ладоши, а она дрогнула. — Давай ещё пугай меня!
Он резко вскрикивал, шагал к ней, кидал камешки, но Эррин уже была готова. Она даже не моргала, стоя как камень и лишь пуская волну парализатора.
— Опусти руки, — скомандовал Годдард.
И когда она это сделала, он стремительно приблизился, схватил её в лицо ладонями и поцеловал прямо в губы. Жадно, стремительно. Не успела она даже пальцем пошевелить, как его язык уже нырнул глубже, завоевывая её рот, буквально выбивая почву из-под ног. И тут же всё прекратилось.
— А теперь колдуй! — хрипло приказал он.
Но как колдовать, когда дыхание рвёт грудную клетку, а сердце колотится где-то в районе горла? Эррин упрямо закусила губу и вскинула дрожащие руки. Он был прав, говоря, что сложно вытолкнуть заклинание, когда не можешь поймать то самое лучшее время между двумя ударами сердца. Игнорируя шум в голове и бурю эмоций, девушка вытолкнула парализатор, и он загудел завибрировал вокруг дерева, которое служило мишенью.
— Очень хорошо, — похвалил Годдард. — Молодец!
Она медленно повернулась к нему.
— Сделаешь так ещё раз, и я брошу всю эту силу в тебя.
— Ничего личного, Рыжик, — ухмыльнулся он. — Тебя надо было вывести из себя, а это самый лучший способ.
Она смотрела на него сердито.
— Поверь, дорогая, я это сделал не ради удовольствия.
— Ну да, ты испытывал отвращение, — с сарказмом выплюнула она.
— Конечно, нет. Но будь уверена, если я стану тебя целовать для удовольствия, ты это точно ни с чем не спутаешь.
И обещание, которое ей почудилось в этой фазе, снова бешено запустила её сердце.
— На сегодня хватит занятий, — резко бросила она и отвернулась.
Все другие тренировки она подспудно ждала новой провокации, но каждый раз обманывалась. Когда всё заканчивалось, она вздыхала с явным облегчением. Но где-то глубоко внутри горел маленький огонёк, который она упорно игнорировала. И он звался «разочарование».
Бесконечная равнина начала сменяться холмами, а то и каменистыми выходами. Зелень стала гуще, темнее по цвету и жёстче на ощупь. Ноги уже не вязли в песке, реже приходилось его вытряхивать из обуви, да и воздух как будто бы стал более влажным.
Но самые разительные перемены произошли в Годдарде. Он застыл.
Нет, он ходил, разговаривал, ел. Но словно через силу. Как будто его опять заморозили и забыли отогреть. Он почти перестал улыбаться, шутить и расслабляться. Иногда Эррин ловила на себе его внимательный взгляд, то никак не могла расшифровать. Словно причиной его такого странного состояния могла быть она.
Но всё оказалось и проще, и сложнее.
Во время очередного перехода они вышли к вершине холма. У его подножия была ровная долина, поросшая одиночными деревьями, а прямо посередине высились стены города. Они были сложены из местного жёлтого камня, который Эррин уже неоднократно видела вокруг. Невысокие крыши домов были закрыты черепицей терракотового оттенка, а внутрь городской территории вели большие арочные проёмы.
И в этом городе явно давно никто не жил.
Ужас колким холодом пробежал по спине Эррин. Сложно было не догадаться, что это был Виттег. Город, который опустошил маг, стоящий сейчас по левую руку от неё.
Виттег
Город без людей умирает быстро.
Никто не латает его дыры, никто не чинит отвалившееся и прогнившее, никто не заменяет истончившееся. А самое главное, никто не делится с городом своей жизненной силой. Жители — это не только те, кто живут, но и те, кто живы.
Они стояли перед воротами, словно не решаясь войти. По правде, Эррин не особо и хотела. Она отчаянно, искренне, от всей своей сущности не хотела знать подробностей произошедшего. Она едва установила в своей душе подобие мира, позволила Годдарду убедить себя в своей условной нормальности, разрешила новым эмоциям поселиться внутри.
А теперь, столкнувшись с неприкрытой правдой, всё это придётся вырвать с корнем. И как-то снова учиться жить, разговаривать, улыбаться.
Она не понимала, зачем мужчина её сюда притащил. Ей не верилось, что он может хотеть вспомнить всё произошедшее. Не тот Годдард, которого она знала. Но ведь был и другой. Это именно он сжёг всех жителей этого места. Именно его безумие выглядывало из голубых глаз в самом начале их пути, и всё реже показывалось в последнее время. Тот, про которого писали страницы учебников, что Эррин брала в академической библиотеке. Тот, кто провёл сто лет в Древней тюрьме.
Было страшно, и хотелось сбежать, но ноги будто приклеились к земле.
— Пойдём, — скрипучим голосом велел Годдард. Но который — Безумный или носивший фамилию Верес? На этот вопрос ответа у неё не было.
Тишина — это первое, что обрушилось на Эррин внутри Виттега. Здесь не шумела листва, не чирикали редкие
