и иду в комнату Колтона.
Он не шутил насчет стирки. Я провела большую часть утра, убирая его комнату и ванную, что заставило меня прийти к такому выводу… парни — отвратительные неряхи. За эти три часа я узнала о своем парне больше, чем за весь год нашего знакомства: например, что у него есть привычка мочиться на сиденье унитаза, съедать половину сосалки и засовывать недоеденную часть в маленькое мусорное ведро в ванной. Возможно, это звучит не так уж ужасно, но имейте в виду, что он никогда не кладет мусорный пакет в это ведро, поэтому я потратила пятнадцать минут, отдирая полусъеденные сосалки, приклеенные к пластику. В конце концов я сдалась и налила в мусорное ведро горячей воды и дала ему отмокнуть. Конфеты наконец-то освободились и всплыли на поверхность вместе с остатками волос. Я нашла грязные боксеры и носки, засунутые под его кровать, а также стопки грязных журналов с его любимыми, наиболее посещаемыми страницами. То, что было под его кроватью, пролежало там долгое время, потому что от него очень плохо пахло. На кафельном полу его душевой были козявки, лобковые волосы застряли в твердой зубной пасте, скопившейся на крышке тюбика, которым я пользовалась сегодня утром, крошки в его постели и не опознаваемые пятна на его простынях.
Но когда я сказала, что узнала о нем больше за эти три часа, я имела в виду кучу презервативов, которые я нашла, когда открыла один из ящиков его комода, чтобы положить чистую одежду. И еще: его мобильный телефон, который обычно всегда с ним, но сегодня утром был случайно оставлен, предоставив мне редкую возможность подглядеть. Сейчас я держу его телефон в руке, думаю о презервативах и размышляю, действительно ли я хочу знать.
Да. Я хочу знать.
Я пролистываю его последние звонки. В его журнале звонков полно имен девушек, некоторых я знаю, о других понятия не имею. Я провожу пальцем по экрану, и появляются его текстовые сообщения. Я опускаюсь на край кровати с пустым лицом, читая их. Я не удивляюсь тому, что читаю:
Колтон: Я скучаю по тебе!)
Обри: Я тоже скучаю! Ты заедешь сегодня вечером?
Колтон: Твои родители уехали из города?
Обри: Да. Весь дом будет в нашем распоряжении.;)
Колтон: Хорошо. Я принесу алкоголь. Ты принесешь сексуальность.
Обри: Для тебя? Всегда.
Сообщение было написано в пятницу вечером, накануне того, как Колтон узнал о своих родителях. Он был с Обри? Я знаю ее. Она знает, что мы с Колтоном вместе. А еще она красивая, очень красивая. Я сижу на краю кровати в замешательстве. Я не ревную. Честно говоря, я ничего не чувствую, хотя должна чувствовать злость. Потянувшись вверх, поправляю беспорядочный пучок и опускаю взгляд на простую белую футболку и выцветшие джинсы, которые на мне надеты. Мои руки не дрожат. Мое сердце не колотится. В этот момент я понимаю, что ничего не чувствую к Колтону.
Я хочу большего.
Чертовски на много большего.
Я хочу чувствовать что-то настоящее. Я хочу заботиться о том, как выгляжу, когда нахожусь рядом со своим парнем. Я хочу скучать по нему. Быть одержимой им. И жаждать его.
Внизу хлопает входная дверь, и я слышу глубокий голос парня. О нет! Они вернулись! Уже? Я быстро бросаю мобильный телефон Колтона там, где нашла его, и запихиваю сложенные носки в открытый ящик комода, поверх его запаса презервативов и коробки с K-Y желе.
Внизу есть еще одна загрузка одежды, которую нужно вынуть из сушилки, а потом я приготовлю им обед. Подняв пустую корзину для белья, я спускаюсь по лестнице, замирая; одна нога едва касается деревянного пола в фойе, когда я слышу женское хихиканье и мяукающие звуки. Осторожно, чтобы не попасть в поле зрения, я заглядываю за угол в гостиную справа. Я вижу зону отдыха, и мой желудок делает кувырок.
Стерлинг ссутулился на диване. От его красоты у меня перехватывает дыхание: темная линия ресниц, опущенная над потрясающего цвета глазами. Как черная футболка обтягивает его грудь. Даже то, как он сидит, слегка расставив ноги в ленивой манере. Но что совсем некрасиво, так это то, как девушка, склонившаяся над его грудью, ведет себя так, словно не может подойти к нему достаточно близко. На ней только короткая юбка и красный лифчик. Она блондинка, красивая и практически лежит у него на коленях, ползает по нему, хихикая. Ее рука тянется вверх, ее жаждущие пальцы пробираются по его груди и шее. Она прижимает свою объемную грудь (которая не может быть настоящей) к его груди, ее пальцы играют с боками его волос. Она щиплет его за ухо, и он отводит плечо, как будто ему не нравится, что ее рот находится рядом с его ухом. Она говорит надутым детским голосом, который действует мне на нервы.
— У тебя совсем нет игривой стороны, да? — спрашивает она его. Он поднимается и осторожно снимает ее руки со своей шеи. Не обращая внимания на ее вопрос, он расстегивает свои джинсы и опускает молнию. Мои глаза расширяются, а дыхание перехватывает в горле, когда его стояк вырывается на свободу, и он толкает ее голову вниз на него.
— Сделай нам обоим одолжение и не разговаривай. Соси или уходи. Это так просто.
От его слов по мне пробегает холодок… по всей комнате. Я тут же перевожу взгляд обратно в фойе, мое сердце бешено колотится. Прижавшись затылком к стене у подножия лестницы, я прижимаю к себе корзину с бельем и закрываю глаза.
Он плохой парень. Колтон был прав насчет него. Я была не права.
Я слышу это. Что девушка делает для него, даже после того, как он с ней обошелся. Почему? Почему любая девушка добровольно так унижает себя? Он говорил с ней так, будто она ничего не стоит.
— Ммм, ты вкусный, — пробормотала девушка. Я закрываю рот ладонью, чтобы скрыть рвотные позывы. Это как ужасная книга, которую ты не можешь перестать читать, потому что отчаянно надеешься, что произойдет что-то, что искупит ее. Я снова заглядываю за угол в гостиную.
Голова Стерлинга расслабленно лежит на диване, его взгляд устремлен в потолок. Он держит кулак со
