на землю. Мих нажал на курок еще раз и, наконец, покрылся холодным потом. Стрелять в живых людей ему не приходилось ни разу. Впрочем, в гусей и перепелок — тоже.
Прозвенев, прорезала теплый вечерний воздух быстрая стрела. Всполошенные грохотом пистолетного выстрела высыпали из дома хозяева и слуги.
Кто-то невидимый громко вскрикнул и медленно, ломая ветки, выпал из-за кустов бузины. На крыльце стоял старый контез Жан, деловито перезаряжающий арбалет. От ворот бежала на шум стража. Пока никто не видел, Мих, воровато оглянувшись, убрал «Смит энд Вессон» в кобуру.
Ивка запоздало распласталась на земле, прикрыв голову заплечным мешком. Мих помог ей подняться. У девушки постукивали зубы, дрожали руки.
Мих обнял ее за плечи: «Все, все кончилось».
Ивка наконец заголосила, уткнувшись лекарю в шею.
Кому же ты так по-крупному перешла дорогу, девочка, что до тебя пытаются добраться посланные совсем из другого мира вооруженные головорезы? Кому нужна мертвой безвестная беременная милоградка, такая простая и такая, оказывается, таинственная?
Мих и контез повели Ивку в дом, поддерживая под локти.
Ночью Мих лежал на до невозможности мягкой и жаркой перине, потел и, закинув руки за голову, думал о том, что его не гложет совесть оттого, что он убил человека. И что если эти два исполнителя как-то попали в их мир, значит, где-то рядом есть переход. И если бы он так не испугался, то оставил бы ниндзя в живых и очень подробно про этот переход порасспросил. Только ведь потом пришлось бы его добить, здесь никому не стоило знать все преимущества огнестрельного оружия. Мих был совсем не уверен, что так же хладнокровно мог человека расстрелять.
А еще Мих думал о том, как замечательно пахнет Ивка. Ночной свежестью. Свежескошенной травой. И молоком. И какие у нее удивительные печально-упрямые глаза. Раньше он этого не видел. Погружен был в свои печали. Да и вообще считал, что в этом мире по определению ничего заинтересовать его не может. А ведь она уйдет на рассвете. Исчезнет так же незаметно, как всегда. И ищи ее, свищи ее. А хочется снова ее найти? Очень.
Собственно, и отпускать-то не хотелось. Но Мих знал: не удержать. Все равно уйдет.
Хорошо бы сейчас незаметно проскользнуть в Ивкину комнату, опуститься на пол у кровати, обнять за плечи, прижать голову к груди, поцеловать в запекшиеся губы. Наговорить ничего не значащих, глупых, но таких важных вдруг слов. И, может быть, она его не оттолкнет. Потому что устала от одиночества, или из благодарности, что он ее спас, или почему-нибудь еще. Только не потому, что она его ждала.
А так не хотелось. То есть хотелось, конечно, но не настолько.
Глава 6
Глава шестая
— Дорогой мой, на чем держится Мир?
— Мой дорогой, Мир держится на порядке в нем.
Из разговора двух умных магов
Ивка
— Эй, тетка! Подбери пузо, потеряешь.
Рядом с Ивкой остановился хромой мальчишка-торговец с лотком на груди.
— Сам куренок щипаный, — оборвала его Ивка. — Что обзываешься?
— Я не обзываюсь, — мальчишка перенес вес на здоровую ногу, сморщил усыпанный веснушками облупленный нос-пуговку. — Купи пироги. Вку-у-усные.
Ивка взглянула на лоток. Пироги там лежали тесно, бок в бок. От них шел сытный, теплый дух.
— С чем пироги-то?
— Эти, ушастые — с картохой. А круглые — с горохом.
Ивка купила оба. Не удержалась. Кусанула золотистый край. Пироги и вправду были отменные.
— На карнавал пришла? — спросил мальчишка, засовывая монетку за щеку.
Ивка кивнула головой: «Откуда знаешь?»
— Ты не поверишь, сколько народу сюда из-за этого притащилось. Место для ночевки уже нашла?
— Нет еще.
— В гостиный двор не суйся, обдерут как липку. Иди к людям в дом, просись на ночлег. Да хоть к бабке Почуйке. Видишь дом с синими ставнями? Бабка за место много не возьмет. Я знаю.
Из-за угла выбежал трусцой огромный черный пес с длинным хвостом-палкой. Приблизился к Ивке, обнюхал подозрительно.
Та затаила дыхание. Черные, свирепые с виду псы попадались здесь почему-то на каждом шагу.
Город Хо-Хо-Кус стоял на острове посреди глубокого озера. Добраться сюда можно было только на лодке. Или вплавь, если ты уже совсем ненормальный. В отличие от зелено-голубой легкой морской воды, вода озера была тяжелая, маслянистая и серая, как солдатское одеяло. И очень холодная. Желания искупаться в ней не возникало совсем.
Стражники на пристани брали мзду за въезд. На этом их миссия заканчивалась. Дальше поддержание порядка брали на себя черные хвостатые псы, невозмутимо патрулирующие чистые улицы и высматривающие, где затевается безобразие. Мелкие недоразумения улаживали на месте. Безобразников безо всякого почтения конвоировали в участок — разбираться. Пытающихся убежать догоняли, слегка трепали и волокли дальше.
Ивка отломила кусок пирога, помялась, протянула поближе к широкой темной морде. Пес недовольно чихнул и чуть приподнял в оскале верхнюю губу, обнажая влажные клыки. Ивка попятилась.
— Подлизаться хочешь? Ничего не выйдет. Они ученые. И веди себя хорошо, а то загрызет ненароком.
Мальчишка весело засмеялся своей глупой шутке.
— Господин пес, отведите эту тетку к дому бабки Почуйки. А то заблудится ненароком.
Пес задумался на мгновение, а потом подтолкнул Ивку крупом в бок, направляя в сторону синих ставен. Попробуй, не подчинись!
— Иду-иду, — подхватилась Ивка. — Только если дорого окажется, я не останусь, господин пес, так и знайте.
Угол у бабки Почуйки пришлось делить с двумя девицами из близлежащего городка. Девицы были сестрами, шумными и скандальными. Они то ссорились, то мирились, то целовались липкими от сахарных петухов губами и, со своими чуть навыкате белесыми глазами, гладкими волосами и вечно приоткрытыми ртами, были похожи на двух болтливых карасей.
Узнав, что Ивка из Милограда и тяжелая ребенком, и незамужняя, девчонки прониклись к ней жалостью и напились дешевого кислого вина за ее здоровье.
Потом их рвало у маленькой вонючей