проводник, и я направляюсь к кустам. Они усыпаны крупной жёлтой малиной, и я тут же выясняю, что она очень сладкая.
— Поглядите-ка! — между тем зовёт Гилберт от родничка. — Тут кто-то был!
Родник заботливо очищен и выложен плоскими камешками, красиво подобранными по форме и цвету. Рядом лежит небольшая посудина, выдолбленная из дерева — не то глубокая тарелка, не то широкая чашка. И чуть в стороне на мягкой земле виден отчётливый след большого ботинка.
— Клыкастые не носят обувь? — интересуюсь я.
— Да что ты, с их-то лапами, — смеётся Марлин. — Здесь точно побывали ваши друзья, так что мы на верном пути. Не думаю, что сейчас нам грозит опасность, потому мы можем немного передохнуть.
И он достаёт из сумки большую мягкую подушку и тщательно её взбивает. Перья летят во все стороны, как снег. Опустевшая сумка сиротливо съёживается в траве.
— Погоди, всё, что ты с собой брал в лес — это подушка? — удивляюсь я. — В опасный лес, полный диких тварей, где мы могли застрять и погибнуть без воды и еды, ты взял вот это?
— Ну да, а что такого? — Марлин устраивается под кустом. — Еда и вода — вот они. Опасности пока нет, а если будет, я разберусь. Единственное, чего точно не хватает в лесу — это подушки. А теперь не шумите, я собираюсь вздремнуть.
Он ложится было, но сразу же недовольно поднимается, тянет руку за спину и отцепляет парочку репьев.
— Это ещё как тут оказалось? — ворчит колдун, поднося бурые шарики к самым очкам и тыкая колючки пальцем, а затем забрасывает их подальше и вновь опускается на подушку. Немного поёрзав, он скрещивает руки на груди, забрасывает ногу на ногу, и вскоре я слышу тихое сопение.
Какое-то время я стою в негодовании, глядя на подушку, но затем вспоминаю о малине.
Чуть позже мы с Гилбертом устраиваемся неподалёку от родника. Трава здесь такая густая и мягкая, что кажется, будто мы лежим на перине. Вода убаюкивающе шепчет. Медлительная пчела мирно гудит над головой.
— И как это Марлин не боится тут спать, — говорю я и зеваю. — А если клыкастые набросятся?
— Может быть, они не такие страшные на самом деле, — задумчиво произносит Гилберт. — Кто-то расчистил родничок и обложил камнями, и похоже, это сделано давно. Злобные и неразумные существа не стали бы этим заниматься.
— У них могли сохраниться зачатки разума, — размышляю я. — И родник они расчистили для себя, чтобы была свежая вода. Но может, это не мешает им запивать свежей водой человеческое мясо.
— Я вот ещё думаю, что Бартоломео и Брадан шли своими ногами. Если бы такого, как Брадан, волокли по земле, остался бы заметный след.
— А может, у них там все такие же, как Брадан, а то и в два раза крупнее! Взяли его за руки-ноги и понесли, как пушинку.
— Но ведь Теодор, говорят, приходит сюда, и с ним не случается ничего плохого, — приводит Гилберт убедительный довод.
— А что, если родничок именно он обложил камнями, а клыкастых отгонял каким-то колдовством, чтобы приходить и уходить нетронутым?
— А думаешь, Марлин не сознавал бы опасности, если бы она была серьёзной? Не зря же он так спокоен. Я уверен, эти клыкастые не такие уж и страшные. Может, их почти и не осталось за тридцать-то лет.
— Ну, как знаешь, — говорю я. — Только я засыпать не буду.
— А я, думаешь, буду? — отвечает Гилберт. — Мне хочется, конечно, верить в лучшее, и зря бояться я не люблю, только и беспечно относиться к возможной угрозе не стану. Ты, если устал, можешь подремать, я посторожу.
— Да я и сам могу посторожить, — не соглашаюсь я. — А ты, если хочешь, спи.
Мой друг отгоняет любопытную пчелу, решившую поглядеть на нас поближе.
— Тогда будем наблюдать за лесом вместе, — говорит он, взмахивая рукой. — Так даже надёжнее.
— Верно, — поддакиваю я.
Я просыпаюсь, когда солнце уже село. Поляну окутывают сумерки. Рядом я вижу сладко спящего Гилберта. Тоже мне, Недремлющее Око, Бессонный Страж, Позорный Дозорный.
Мне кажется, что разбудил меня какой-то звук. Я приподнимаюсь на локте и гляжу в ту сторону, где в последний раз видел Марлина, но там нет ни колдуна, ни его подушки. Куда же он мог пойти?
Размышляя над этим, я оборачиваюсь в другую сторону и пугаюсь не на шутку, потому что слева от меня сидят и терпеливо ждут, пока я обращу на них внимание, четыре существа. В синем полумраке мне кажется, что они огромные, рогатые, клыкастые и с мощными когтистыми лапами.
— Проснулся, просну-улся! — тонким голосом поёт самое мелкое существо.
— Тише, Тео, второй ещё спит, — ворчит второе, чуть покрупнее.
— Балбесы вы оба, вы его разбудили, — хором заявляют остальные существа, самые высокие.
— Марлин! — зову я без особой надежды, но не получаю ответа.
Под боком шевелится кое-кто, обещавший не смыкать глаз.
— Что здесь происходит? — сонно спрашивает Гилберт. — Кто-то упоминал Теодора?
— Да! Да! — кричат и подпрыгивают существа. — Вот Тео! А это Дора! Мы все Теодоры! А Марлинов тут никаких нету!
Гилберт встаёт на ноги и отряхивается. Я тоже встаю, и эти странные существа оказываются не такими уж и высокими.
— Вы — эти… Когтистые? Зубастые? Ушастые? — уточняю я с чувством облегчения.
— Клыкастые! — вопят они хором.
— Ну что ж, малыши, не такие вы и страшные, как я думал, — улыбаюсь я.
— Эй! Эй! — говорят они и скачут вокруг нас.
— Не встречали ли вы в этом лесу наших знакомых, которых зовут Бартоломео и Брадан? — спрашивает Гилберт, наклоняясь к клыкастым.
— Встречали! — радуются они. — Мы вас отведём! Деду-у-шка-а-а!
Тут, признаться, мне становится слегка не по себе. Особенно когда я слышу хруст веток, и из-за кустов выходит массивная фигура на голову меня выше. У этого существа в лапах фонарь с голубой свечой, благодаря чему я ясно вижу нос крючком, торчащие кверху из-под тонкой губы клыки, морщинистое лицо, обрамлённое седыми космами, и мутные глаза с красноватыми белками.
— Здравствуйте вам, — говорит существо и делает жест, напоминающий лёгкий поклон.
Я замечаю небольшие рога на макушке, торчащие сквозь волосы, и грубые жёлтые когти на толстых пальцах. Маленькие существа подскакивают к нему и прыгают вокруг. При свете фонаря видно, что волосы у них у всех рыжие, только разных оттенков.
— Добрый вечер, — говорит Гилберт. — Но как странно, что Марлина нигде не видно…
— А нас, вот, Теодор предупредил, что вы придёте, — незнакомец чешет голову. — Ни про какого Марлина он не говорил, сказал, двое будут, ну вот двое и есть. Отведём вас в наше поселение.
