на картинках.
Инкуб кивнул:
– Есть на что посмотреть, не правда ли?
Вопрос показался мне двусмысленным. Инкуб это понял и поспешно добавил:
– Как вам пропилеи: огромные ворота высотой в четыре этажа с колоннадой при въезде в усадьбу?
– О да! Я вышла из машины и подумала, что попала в Афины или древний Рим! Столько гордыни и самонадеянности в камне! Не думала, что под Москвой ещё остались подобные усадьбы…
Я чувствовала волнение, разговаривая с парнем. И пока не разобралась почему. Может быть, малознакомое место или непривычная обстановка заставляли меня волноваться. Но, скорее всего, волнение происходило из-за его крепких, сильных рук, выгодно оголённых в закатанных до локтей рукавах сорочки. Я заметила на внутренней стороне запястий и выше до локтей тонкие, одинаковые по ширине, полоски белых шрамов.
– …В августе мы с однокурсниками поехали на Пахру в Михайловское, – продолжала я быстро. – Знаете… магия заброшенных мест. Так хотела почувствовать то время…
– Насчёт магии заброшенных мест, это вы верно заметили. Любите руины?
– Не сказала бы, но мне нравится атмосфера и характер и… только не смейтесь! Смутные воспоминания… далёкие, детские.
– Вы искали что-то определённое? – догадался Инкуб.
– Возможно… Нечто надменное и величественное. И таинственное…
– Тогда вы нашли то, что искали. Наш кремль никому не уступит в величественности. Думаю, его руины вам понравились бы.
Я весело рассмеялась, и он широко улыбнулся, обнажив великолепные белые зубы…
«Да он – совершенство!»
«Она – богиня!»
– Удивительно, но я никогда не слышала об этом месте. В туристических справочниках нет упоминаний о дворце.
– Частная собственность, ничего удивительного, – уклончиво заметил Инкуб.
– Что это за стиль? Ампир?
– Не совсем, – покачал головой секретарь. – Александровский классицизм, чуть раньше русского ампира.
– Вы разбираетесь в архитектуре, – уважительно заметила я.
– Да нет, что вы… Я знаю немного о замке. На самом деле дворец и кремль построены на месте городища вятичей. Холм, на котором мы стоим, насыпной со стороны восточного мыса. Для большей крутизны холма, как раз там, где ныне начинается лестница к пропилеям, было проведено эскарпирование склона.
– Эс… эскарпирование?
– Террасирование. Его часто применяли при строительстве древнерусских укреплений, чтобы неприятель внезапным изъездом город не взял. Представьте только – когда-то здесь стояли идолы Перуна, Хорса, Макоши, Стрибога, Велеса. Огромные изваяния: головы богов возвышались высоко над лесом и были видны за много вёрст вокруг. А внизу текла река.
– Где же река теперь? – Я удивлённо огляделась. – Я не видела.
– Ушла под землю.
– Разве так бывает?
– Да сколько угодно! Стикс, например, Буян, Ирий, Ахерон, Коцит или Лета, слышали, наверное? – Инкуб улыбнулся. – Когда насыпали холм у мыса, где сливались два потока, река обмелела, изменила русло. Вокруг остались воронки карстовых озёр, и место быстро заболотилось, стало непроходимым. Люди покинули город, когда после набега печенегов огромный идол Стрибога рухнул с детинца вниз в окольный город. Это было ужасное предзнаменование. Начался пожар, храм и городище выгорели дотла. Тогда по решению жреца и князя статуи богов перевезли в Кунцево.
– О, вы так рассказываете, будто сами видели! А название речки не сохранилось?
– И название, и сама речка в верхнем течении. Тоненький ручеёк от неё остался. В народе Смородиной зовут.
Я недоумённо взглянула на Инкуба:
– Может, скажете, и Калинов мост существует?
Инкуб загадочно улыбнулся. Я смутилась. За улыбкой было нечто большее. И дело даже не в том, что Инкуб глаз с меня не сводил. По всем приметам он был из тех, кто рассказывает о том, что видел своими глазами.
– Калинов мосток за старым кладбищем верстах в двух отсюда. Но я бы не советовал ходить по нему. Как ни хлипок он кажется, как ни мала речушка Смородина под ним, можно уйти по мосту и не вернуться в этот мир.
Я натянуто рассмеялась:
– Вы нарочно пугаете меня страшными сказками на ночь глядя?
Инкуб покачал головой и блеснул глазами.
– Но вам же интересно?
– Страшно интересно! Мне хочется побольше узнать об этом месте!
– Тогда продолжу?
– Конечно! Может быть, зайдём в беседку? Кажется, опять заморосило. – Я поёжилась и показала на крытую ротонду недалеко от скамейки на берегу озера. В дверном проёме приглушённо горел свет.
– Простите, как я сам не догадался! Пойдёмте, там теплее, чем снаружи.
На высоких ступенях ротонды, засыпанных осенними кленовыми листьями, Инкуб подал мне руку:
– Осторожнее, здесь скользко.
Мои пальцы коснулись его ладони. Рука Инкуба была тёплой и сухой. От него исходили внутреннее спокойствие и сила.
Инкуб смотрел на меня сверху вниз, протягивая руку, а я думала, что эти несколько мраморных ступеней и есть тот самый Калинов мост, по которому я попаду в неизведанный мир.
– Кто это? – Я посмотрела на сводчатый потолок с изображением всадников в золотых одеждах и рунами в руках.
На головах старцев красовались золотые венки из дубовых листьев, а в руках блестели серпообразные ножи. У всадников помоложе золотые обручи поддерживали длинные до плеч волосы, убранные в дреды наподобие бараньих рогов над ушами. Под всадниками переминались отменные лошади, богато убранные, с парчовыми золотыми потниками, с позолоченными брестами [32], с рогами единорогов во лбу. На алых знамёнах колыхались вышитые обереги лягушек и белые лебеди.
Я посмотрела на Инкуба и при свете лампы заметила то, что не увидела в темноте парка. Волосы у него на висках были убраны так же, как и на картине – в небольшие кольца, а под густыми волосами поблёскивало золото тонкого обруча с тремя дубовыми листочками. На толстом анфеме [33] поверх сорочки висел тяжёлый оберег в виде руны и крест.
Такого необычного цвета глаз я определённо никогда не видела: совершенно кобальтовые, почти чёрные, с голубым ободком вокруг зеницы.
«Наверное, такие глаза были у древних богов или ангелов».
Я сама испугалась своих мыслей, и отступив на шаг, упёрлась ногой в каменную скамью за спиной.
«Не гапи… не гапи, ладо!» – принёс ветер ласковый шёпот.
Я обратила внимание на кольца на руках у Инкуба. На правой руке, на большом пальце железное кольцо с шипом, на безымянном – скромный, железный перстенёк с небольшим рубином на плоской печатке. На левой руке, на большом пальце золотое кольцо с оправленной в железо белой костью и изображением коня, вставшего на дыбы.
Инкуб заметил, что я его рассматриваю, но не смутился в этот раз.
– Это волхвы. Готовятся к обряду срезания амели [34] в священной дубовой роще, – ответил он спокойно и в то же время со значением, будто бы и правда присутствовал при таком обряде.
– Никогда не слышала о подобном обряде у русских.
– Это величайшее таинство. Амеля – табуированный культ,
