— Ты не знаешь, какую из этих красавиц оседлают дляменя? — спросила Тамзин.
Конюх растерянно потер кончик носа и, в свою очередь,спросил:
— А разве вам еще ничего не объясняли?
— Что именно? — удивилась Тамзин. — Вы всеузнаете сами, когда придет время, — ответил Кевлин, отводя взгляд.
В конюшне было прохладно, однако Кевлин был молод и горяч.Тамзин взглянула на него из-под ресниц и лукаво улыбнулась. Он взял ее за рукуи спросил:
— Голова все еще болит? Может быть, вам лучше прилечь?
— Да, пожалуй, я прилягу. Может быть, ты покажешь, гдездесь есть укромный уголок? — сказала Тамзин.
Он отвел ее в свободное стойло, где в углу имелся стожоксвежего сена, и расстелил поверх него попону. Тамзин с удовольствием легла нанее и раздвинула ноги.
Кевлин без лишних слов деловито расстегнул поясной ремень иширинку и достал солидный и слегка искривленный член. Помастурбировав на глазаху Тамзин и доведя свой рабочий инструмент до полной готовности, он прилег рядомс ней. Не тратя времени на преамбулу, он расстегнул молнию ее стеганой куртки,просунул под нее руку и стал тискать груди. Тамзин вспомнила, какие огромныесиськи у Марии, и подумала, что он, вероятно, сравнивает их женские прелести.Все это происходило в молчании. Наконец Кевлин одобрительно хмыкнул и полез кней в промежность. Тамзин замерла, ожидая грубого и бесцеремонного введениячлена: вряд ли конюх понимал значение клитора в совокуплении, скорее всего онпривык действовать напористо и быстро.
Однако именно целеустремленность этого молодого жеребца ивозбуждала Тамзин. Она сжала в кулаке его беспокойного удавчика и началадвигать рукой вниз и вверх. Рука Кевлина стала тереть клитор. Тамзинпочувствовала некоторое облегчение. Стремясь острее ощутить нажим его пальцев,она выпятила низ живота. Кевлин засопел и принялся массировать клитор судвоенным рвением. И когда Тамзин уже была на грани оргазма, он стянул с нееджинсы и запустил во влажное и скользкое влагалище своего огнедышащегодракончика. После этого он бросился в последнюю атаку и, стремительно наращиваятемп телодвижений, с победным криком выстрелил в шейку матки горячей спермой.
Обессиленный, Кевлин рухнул на Тамзин, положив кучерявуюголову на ее плечо. Сообразив, что не выдержит долго такой тяжести, онавыскользнула из-под него, достала из сумочки салфетку и, обтерев своиистерзанные половые губы, быстренько оделась.
Она уже выходила из стойла, когда в конюшню вошли Инга иЛанс: он — в костюме для верховой езды, она — в длинном плаще и блестящемшлеме. Оба приветствовали Тамзин радостными улыбками. Инга воскликнула:
— А вот и наша дебютантка! Сейчас мы ее запряжем ихорошенько погоняем по кругу.
— Как все это понимать? — удивленно спросилаТамзин. — Что вы задумали?
— Небольшое конное представление, но только нескольконеобычное, — ответил Ланс и, сходив в ангар, вернулся оттуда, катя засобой легкую двухколесную повозку.
— Это двуколка, — пояснил он. — И мы тебя внее запряжем.
« Тамзин изумленно вытаращила глаза. Инга расхохоталась искинула плащ. Тамзин раскрыла рот: Инга была в черной атласной баске, голыегруди обхватывали тесемки, бритая промежность отчетливо выделялась на фонечерных подвязок, держащих чулки с кружевной каймой. Красные туфельки на высокихкаблучках завершали ее наряд. В руке она сжимала длинный кнут.
— Вместо пони мы запрягаем людей, — сказалаона. — Ты повезешь двуколку господина, — такова его воля. Но сперватебе необходимо потренироваться, научиться исполнять команды, элегантнодержаться в сбруе, в общем, привыкнуть к новой роли.
Тамзин едва не прыснула со смеху, но, как это ни странно,тело отреагировало на вид сбруи иначе: клитор зашевелился, анус сжался, ягодицынапряглись, и ей захотелось попробовать себя в новом качестве — резвойкобылицы.
В конце концов, разве лошади не самые благородные животные?Разве в детстве она не изображала лошадку, не трясла головой и не била копытом?Почему бы не осуществить свои детские неосознанные желания и не стать накакое-то время кобылой? Быть может, в другой своей жизни она была свободной,необузданной, дикой кобылицей с развевающейся гривой, фыркала и била копытомземлю, прежде чем допустить к себе жеребца?
Ее охватило желание закусить удила и ощутить спиной кнутхозяина, контролирующего каждое ее движение.
В конюшню вошли Дженис и Энди. Их быстренько одели в кожаныедоспехи, включающие в себя ошейник и широкий поясной ремень с металлическимихомутами. Ягодицы Дженис выпирали из-под этого тесного наряда, грудивыглядывали из специальных отверстий. Ошейник Энди был отделан серебрянымибляхами, как и его широкие кожаные нарукавники. Колечки, пропущенные черезсоски и пупок, были соединены цепочкой. Его причинное место прикрывала кожанаянабедренная повязка, на голове был причудливый головной убор из металлическихобручей и перьев, а сзади прикрепили хвост.
— Ну и как они тебе нравятся в таком виде? —спросила Инга у Тамзин.
— Они просто неотразимы, — ответила она, ощущаяприятное томление в промежности. — Я готова к ним присоединиться.
Ее осторожно разоблачили, затем надели подпругу типакорсета, зашнуровывающуюся на спине, и кожаную повязку на голову, с тремястраусовыми перьями для пущего эффекта. В рот ей вставили узду из толстой кожи,а глаза прикрыли шорами, так что она могла видеть лишь то, что было впереди.Кожа ее вскоре покрылась пупырышками от холода, сердце замирало в предчувствиинеизведанного.
Ланс пристегнул ремешками к сбруе оглобли, положил на них ееруки и сел в двуколку. Подхвостник и поводья напряглись, клитор радостнозатрепетал.
Они сделали круг по манежу. Двуколка катилась очень легко.Ланс наставительно сказал:
— Не делай лишних телодвижений, выполняй командывозницы — и все будет хорошо. Мы всему тебя научим.
После тренировки Тамзин почувствовала себя более уверенно иначала входить во вкус игры. Тем временем к манежу подходили другие люди.Наконец густой бас спросил:
— Моя кобыла готова?
— Да, хозяин! — ответила Инга. Тамзинпочувствовала его прикосновение к ее спине и ягодицам. Хозяин спросил:
— Ты выучила команды? Прияла, как на них отвечать?
— Да, мой господин, — ответила она.
Он уселся в двуколку, повозка слегка покачнулась под еготяжестью, узда натянулась. Возничий взял поводья в руки. По телу Тамзинпробежала дрожь.
Двойные двери в дальнем конце конюшни распахнулись, из ниххлынул свет и рев возбужденной толпы, окружившей манеж. Возничий дернул заповодья, Тамзин встряхнула головой и, грациозно поднимая ноги, вышла кзрителям.
