Лорд Сент-Лу сказал, что надеется увидеть мою невестку ибрата, картинами которого всегда восхищался.
Так как Тереза в это время была у Карслейков, то Изабеллапредложила пойти и позвать ее. При этом она спросила, не хочет ли Рупертповидать их: Руперт ответил, что Карслейков видеть не хочет, потому что неможет их вспомнить, даже если встречался с ними раньше, когда приезжал вСент-Лу на каникулы.
– Мне кажется, Руперт, тебе все же придется с нимивстретиться, сказала Изабелла. – Твой приезд их приятно взволнует. Да и всехтоже.
Молодой лорд выглядел слегка встревоженным: отпуск у негобыл короткий, всего лишь на один месяц.
– И ты должен вернуться назад, на Восток? – спросилаИзабелла.
– Да.
– А когда война с японцами кончится... ты вернешься...насовсем?
Лица у обоих стали серьезными.
– Это зависит от многого... – ответил он.
Они замолкли, думая, очевидно, об одном и том же.
Между ними уже установилась полная гармония и понимание.
Когда Изабелла ушла искать Терезу, Руперт подсел ко мне, имы разговорились на близкую нам обоим тему – о войне. Дело в том, что, попав вПолнорт-хаус, я волей-неволей постоянно жил в женском мирке. Сент-Лу – один изтех уголков страны, до которого война доходила в основном в виде слухов ивсякого рода болтовни. Даже солдаты, оказавшись в Сент-Лу в отпуске, старалисьне вспоминать свои военные заботы.
Так что и я невольно оказался погружен в мир политики, а этаобласть, во всяком случае в таких местах, как Сент-Лу, также принадлежитпреимущественно женщинам.
Это мир просчитанных эффектов, убедительных доводов и тысячиразных тонкостей в сочетании со множеством больших и малых местных проблем,повседневной рутиной – вечным уделом женщины. Собственно говоря, это мир вминиатюре: война и большая политика с их кровопролитиями и насилием занимают внем такое же место, как задник[16] в театре. На фоне еще не окончившейсямировой войны мы были вовлечены в мелочную борьбу между личностями. То же самоепроисходит по всей Англии, только замаскированное звучными лозунгами: «Демократия»,«Свобода», «Безопасность», «Национализация», «Лояльность»...
Однако сами выборы, как я начал подозревать, всегда зависятот личных интересов, которые оказываются намного значительнее и важнее слов,имен на лозунгах.
»...Какая из сторон даст мне жилье? Вернет моего сынаДжонни, моего мужа Дэвида из-за моря? Какая сторона предоставит моим детямлучший шанс в жизни? Кто сумеет спасти нас от новой войны, спасти от гибелимоего мужа, а может быть, даже моих сыновей?
Красивыми словами сыт не будешь! Кто поможет мне сноваоткрыть мою лавку... построить свой дом? Кто даст нам больше продуктов, талоновна одежду, полотенца, мыло?
Черчилль – подходящая фигура. Он выиграл для нас войну, спасот нашествия немцев. Надо держаться Черчилля, консерваторов.
...Уилбрэхем – школьный учитель. Образование поможет детямпробить себе дорогу в жизни. Лейбористы обещают дать жилье. Национализируютшахты тогда у всех будет уголь. Черчилль не так скоро вернет наших парнейдомой...
...Майор Гэбриэл мне нравится. Он настоящий человек. Ему невсе равно. Был ранен. Воевал по всей Европе, не отсиживался дома. Знает, как мыпереживаем за наших парней. Он такой, как надо, не то что этот чертов учитель.Чего они стоят, эти учителя! Эвакуированные училки не помогали миссис Полуиддендаже посуду помыть после завтрака. Гордецы они все – вот кто!..»
В конце концов, что такое политика, как не стоящие в ряд намировой ярмарке торговые палатки, в каждой из которых предлагают своюсобственную дешевку – средство от всех болезней?.. И доверчивая публикапроглатывает всю эту болтовню.
Это и был тот женский мир, в котором я оказался, вернувшиськ жизни, начав ее сначала. Мир, которого я не знал прежде. Совершенно для меняновый.
Сначала я снисходительно презирал этот женский мирок, посчитавего очередной забавой. Но теперь начал понимать, что лежит в его основе – какаяжестокая правда, какая нескончаемая борьба за выживание. Женский мир не похожна мужской. Мужчина всегда был охотником, добытчиком – беззаботным, иногдаоборванным, нередко голодным, но рвущимся вперед, прокладывая путь для женщин идетей. В его мире нет надобности в политике – нужен только острый глаз, твердаярука и умение выслеживать добычу.
Но нашу цивилизацию породила земля – родящая, плодоносящаянива. Именно этот земледельческий мир возводит здания и наполняет ихсобственностью. Вот женский мир – плодородный и богатый, но в то же время этомир жестокий, в котором выжить во много раз сложнее и можно либо преуспеть,либо потерпеть неудачу сотнями самых разных способов. Женщины в нем не видятзвезд.
Они видят четыре стены, защищающие от непогоды, котелок наогне и здоровые лица спящих сытых детей.
Как мне хотелось – страстно! – убежать из этого женскогомира. Но Роберт не мог мне в этом помочь. Он художник и по-матерински поглощентворимой им жизнью.
У Гэбриэла, напротив, мужского начала было предостаточно,его появление наконец разорвало паутину повседневности, но мы органически непереваривали друг друга.
А Руперт Сент-Лу вернул мне мой собственный мир, мирАламейна и Сицилии, Каира и Рима. Мы говорили с ним на одном языке, используяпонятные обоим выражения, открывая общих знакомых. Я вновь был там – целый иневредимый – в беззаботном мире войны и неотвратимой гибели, бодрый духом ителом.
Руперт Сент-Лу понравился мне невероятно! Он был, я этосразу почувствовал, первоклассным офицером и удивительно привлекательнойличностью. Умный, чуткий, с тонким чувством юмора, он, по-моему, был из техлюдей, без которых не построить новой послевоенной страны. Человек традиций – ив то же время современных широких взглядов.
Вскоре пришли Тереза с Робертом и присоединились к нам.Тереза тут же рассказала, в какой водоворот политической борьбы мы вовлечены.Руперт Сент-Лу признался, что не очень разбирается в политике. ЯвилисьКарслейки и Гэбриэл. Миссис Карслейк ударилась в воспоминания, а Карслейк,сразу взяв сердечный тон, заявил, что он в восторге от приезда лорда Сент-Лу ипредставил «нашего кандидата майора Гэбриэла».
Руперт Сент-Лу и Гэбриэл любезно поздоровались.
Молодой лорд пожелал удачи кандидату от консерваторов, и онинемного поговорили об избирательной кампании и о том, как идут дела. Они стоялирядом, и яркое солнце высвечивало резкий, беспощадный контраст между ними.
