одержимость, – Ева поежилась и прильнула ближе к Никите.
Тот провел рукой по ее мягким волосам и нежно поцеловал в шею.
– По крайней мере, я могу быть спокоен: одним соперником стало меньше, – довольно протянул Никита.
– Стас никогда и не был твоим соперником.
– Значит, ты выбрала меня?
Вместо ответа девушка прикоснулась губами к уголку его рта. Никита тут же ответил на поцелуй, требовательно притянув Еву к себе. Он взял ее лицо в свои руки и медленно провел большим пальцем по нижней губе, любуясь тем, как смущенно, но охотно она откликается на его прикосновения. Девушка закрыла глаза, отдавшись горячим ладоням… Весь мир исчез, осталось лишь ни с чем не сравнимое, пьянящее чувство…
В этот момент Ева Воронецкая поняла, что влюблена – окончательно и бесповоротно.
Глава 24
– Ева, привет, рад видеть. Как ты? – Вадим улыбнулся на экране тепло и знакомо, словно между ними не было тысяч километров.
– По-разному. Америка меня удивляет.
– О чем хочешь сегодня поговорить?
Девушка задумалась, обвела глазами светлую комнату, кровать с балдахином, овальное зеркало в причудливой резной раме, вздохнула и нехотя ответила:
– Вадим, я влипла. Это полный пиздец. Кажется, я влюбилась.
– И как тебе это?
– Издеваешься?! Мне чертовски страшно. Да я в ужасе! Только безответной любви к миллиардеру мне не хватало для полного счастья!
– Что именно тебя пугает?
– Его интерес закончится очень быстро, это же понятно. Никита найдет себе новое развлечение, а я останусь с разбитым сердцем и, видимо, еще и без работы.
– Я слышу тебя. Но давай не будем за него решать – закончится интерес или нет, быстро или медленно, ок?
– Зануда!
Оба искренне рассмеялись по разные стороны экрана. И вместе со смехом Ева, казалось, выдохнула часть напряжения и страха.
– Ну ты же не веришь, что будет как в сказке: «и жили они долго и счастливо»? – ехидно поинтересовалась девушка.
– Никто не знает, как все закончится. Куда важнее то, что происходит с тобой прямо сейчас. Ты говоришь о страхе отвержения. А что еще ты чувствуешь?
– Хороший вопрос…
– Замечаешь, как оживает твое лицо, когда говоришь о Никите?
– Наверное. Кроме страха я чувствую… оживление? Витальность, прости господи.
– Именно. Я давно не видел тебя такой энергичной.
– Да какая разница, если это скоро закончится. Или я не права?
– Дело не в том, кто прав, а кто виноват. Я бы покопал в другом месте. Когда ты рядом с ним: разговариваешь, смотришь, касаешься – это удовольствие? Или когда думаешь о нем?
– Ну, допустим.
– И почему тогда ты запрещаешь себе это? Причем весьма мастерски: только речь зайдет о возбуждении (я имею в виду не сексуальное возбуждение, а ощущение азарта к жизни), как ты включаешь в голове картинку с грустным финалом, пропуская все хорошее.
– Я это делаю? – удивилась Ева.
– И очень успешно. Считай, на черный пояс наработала. А теперь ответь на важный вопрос: кто может дать тебе разрешение на удовольствие?
– Да-да, я знаю, «познай наслаждение», «стань счастливой», «ты сама выбираешь свой путь»… Ты сейчас словно псевдогуру из инстаграма.
– О, ты мне льстишь, – улыбнулся Вадим, давая понять, что нисколько не обижен, а потом продолжил более серьезным тоном: – Я знаю твою историю, ты привыкла к постоянному напряжению… Может быть, пора переключаться на удовольствия, хотя бы изредка?
– Хочешь сказать, со мной что-то не так?
– Да нет же! Запрет на удовольствие – это часть нашей, постсоветской, жизни. Сначала мама запрещает маленькой девочке носить новое платье, чтоб не испачкала, и приводить в гости друзей, чтоб не шумели. – Вадим выразительно посмотрел на Еву. – А потом уже взрослая женщина сама, по привычке, сопротивляется радостям.
– И что же делать?
– А что может доставить тебе удовольствие, скажем, сегодня?
Девушка задумалась. Ответ был очевиден. Но признаться себе самой, а уж тем более произнести это вслух, было ужасно неловко. В конце концов она выдавила, стараясь не смотреть в камеру:
– Кажется, я знаю.
Перед ее глазами возникли горячие, жадные губы Никиты.
* * *
Сквозь панорамные окна бассейна был виден сад: теплый свет фонарей, аккуратные дорожки, подстриженные кипарисы. Словно розовые облака, пушистые и мягкие, распускались нежные цветки японской сливы – февральское чудо Сан-Франциско.
В этой части дома Ева еще не была. Шагая вдоль прозрачной воды, она слышала мерное журчанье и стук своей обуви по мраморному полу. В приглушенной вечерней подсветке бассейн казался особенно симпатичным, и Ева пожалела, что не взяла купальник.
– Решила искупаться? – Голос Никиты эхом разнесся по воде.
– Хочешь составить компанию? – Ева вздрогнула от неожиданности, но не подала вида.
– Да не вопрос, только костюм сниму, – Никита, ухмыляясь, бросил на стул пиджак и медленно начал расстегивать пуговицы на рубашке.
Ева решила подыграть ему. Удобно устроилась на шезлонге, закинув ногу на ногу:
– А у тебя неплохо получается. Могу включить музыку!
Никита рассмеялся и устало растянулся на соседнем шезлонге.
– Тяжелый день на работе? – Ева внимательно посмотрела в синие глаза.
– Не то слово. Но ты можешь это исправить.
– Как?
– Пойти со мной на второе свидание. Точнее, полететь.
Девушка вопросительно подняла брови.
– Я хочу показать тебе свой дом на Гавайях, – продолжил Никита. – Плюс двадцать шесть, солнце, пляж и, самое главное, никакого интернета. Полетели завтра?
– Боюсь, без паспорта не вариант.
– Почему? Это же территория США.
– Слушай, я и так слишком долго у тебя гощу. Как только придут документы, мне нужно будет возвращаться домой.
– Но ведь они еще не пришли. Вулканы, острова, белый песок и больше никакого серфинга. Ммм? – соблазнительно протянул Осадчий.
– Но меня ждут на работе, – Ева и сама чувствовала, как неубедительно звучат ее слова.
– Меня, вообще-то, тоже. Может, прогуляем вдвоем?
– С тобой бесполезно спорить. Полетели!
Довольный Никита наклонился к девушке, явно намереваясь ее поцеловать, но звонок телефона, как обычно, раздался не вовремя. Осадчий посмотрел на экран и нехотя поднял трубку:
– Да, Алекс… Нет. Завтра уезжаю. Можешь заехать ко мне?
* * *
– Бонджорно, синьорина! Я уж думал, Никки так и будет вас от меня прятать. – Уайт церемонно взял руку Евы и осторожно поцеловал.
– О, главный дамский угодник прибыл. – Никита, усмехнувшись, пожал руку Алексу. – Бумаги привез?
– Конечно, амико. Но откуда такая срочность? Могли бы и завтра подписать. – Уайт недоуменно посмотрел своими темными, как горячий шоколад, глазами и пригладил густые кудри.
– На завтра у нас с Евой другие планы.
– О мио Дио, не верю ушам своим! Неужели Мистер Ответственность готов пропустить совещание с инвесторами? – Алекс картинно всплеснул руками, пытаясь скрыть улыбку.
