лету удастся наладить с ними обмен студентами и аспирантами. И общайтесь там на кафедре: чем больше друзей вы там обретете, тем легче нам будет потом выстраивать работу. Ну а в Дрездене вами будет заниматься Ханс-Юрген.
Максим все внимательно записал и решил, что они разберутся.
Лита купила много подарков: деревянные расписные ложки, доски, пасхальные яйца и матрешки, жостовские подносы и три дорожки из вологодского кружева. Максим взял с собой десять банок красной икры – ровно столько, сколько смог достать, а также пять бутылок водки. Подарки заняли целый чемодан, так что много вещей решили не брать, а при необходимости истратить на них полученные в банке марки.
20 января устроили прощальный завтрак, на котором распили маленькую бутылку шампанского. Анна Александровна испекла на дорогу капустный пирог и блинчики с мясом. По случаю отъезда Михаил Петрович прислал им свою персональную Волгу, и ровно в 14 часов дня Лита и Максим отъехали от Москвы в купе СВ поезда Москва – Берлин.
Берлин – Веймар, 1984 год
В двухместном купе полки были друг над другом, а под верхней полкой была еще и третья, которая вплотную примыкала ко второй. Они стали горячо обсуждать, как можно ездить на трех одновременно разложенных полках и как пассажиры второй и третьей полок забираются, а главное, спускаются.
«Да, если упасть с этой третьей полки, то костей не соберешь», – философски изрек Максим. А Лита стала искать душ в вагоне, который, впрочем, не обнаружила. Проводница уточнила, что душа в вагоне нет и что в девять часов будет Минск, а в час ночи Брест – граница. Они прекрасно провели время: Максим читал Достоевского, а Лита вязала себе модный свитер и слушала вагонное радио. «До Берлина хочу закончить, а потом свяжу тебе профессорскую кофту с шалькой. Я как раз взяла с собой ровницу45, которую по случаю перед поездкой купила у подруги и большие деревянные пуговицы».
После Минска поужинали и решили ложиться спать. А посредине ночи проводница стала стучать в купе и громогласно объявлять: «Товарищи, вставайте, граница. Все идите в туалет, через 20 минут я туалеты закрываю». Лита накинула на плечи огромную шаль, а Максим спустился сверху и надел свитер. Поезд остановился, в купе вошли пограничники, внимательно проверили документы и поставили печать о выезде. Затем они попросили их выйти из купе для проведения дополнительной проверки, по окончании которой попрощались и пожелали хорошей дороги.
Проверив весь вагон, пограничники закрыли двери на специальный ключ, так что в тамбур выйти было нельзя и началась длительная техническая процедура замены вагонных тележек из-за разной ширины колеи. Максим рассказал Лите о том, что русская колея шире западноевропейской из-за стратегических соображений: «В свое время император Николай I принял решение построить железнодорожную колею шириной ровно 5 футов, что составляет 1524 миллиметра. По ширине колеи можно судить о границах Российской империи. Так в Финляндии тоже русская железнодорожная колея, потому что раньше это была наша территория».
Между тем железнодорожный вагон подняли, и по металлическому скрежету стало понятно, что меняют тележки. Лита вспомнила песню Высоцкого «Своя чужая колея» и сказала Максиму: «Вот мы и в Европе, на чужой колее. Дождемся пограничников и ляжем спать». Наконец, поезд поехал, двери в вагоне открыли – пришел польский пограничный контроль. Высокий поляк с лицом киноактера, широко улыбаясь, вошел в купе и сказал на певучем польском языке: «Добрый вечор. Прошу пана, прошу пани, пашпорт». Он элегантно поставил печать в паспорт, многозначительно посмотрел на Литу, сверкнув глазами, и сказал: «Добже, сцестливой подрожи».
Под равномерный стук колес они уснули, благополучно проспали Варшаву и проснулись только в 12 часов дня, когда поезд уже ехал по бескрайним польским полям. За окном был простирающийся почти до горизонта сельский пейзаж. Изредка попадались хутора и небольшие деревни. Литу удивило то, что в полях почти не было снега.
Темнело. Поезд подъехал к последнему перед польско-немецкой границей городу Слубице. В ГДР пограничники говорили по-русски, были предельно корректны и поставили красивую печать DDR Frankfurt Oder. Пришла проводница и сказала: «Скоро Берлин, собирайте вещи» – и предложила чаю. Они доели остатки домашней еды, собрали чемоданы и стали смотреть в окно. В темноте перед ними проплывали картины аккуратных немецких комнат с кружевными шторами с оборками, которые не прикрывала подоконники, что позволяло увидеть элегантные домашние композиции: причудливые кашпо с цветущими азалиями, цикламенами и новогодними пуансеттиями, разноцветные свечи в милых подсвечниках, а также гирлянды из электрических лампочек. Эти картины создавали атмосферу красивой сказки и навевали мысли о прекрасной стране – Германской Демократической Республике.
В Берлине на Остбанхофе Максим нашел кассу городской дороги, а Лита уверенно попросила кассиршу: «Цвай тикетс У-банн». Услышав в ответ «битте шойн», она сказала «данке шойн» и спросила, когда будет поезд до станции Берлин-Шпандау. К ее огромному удивлению, оказалось, что такой поезд городской дороги прибывает на эту же платформу через 20 минут.
Московский поезд уехал в туннель, и платформа Остбанхоффа стала обычной платформой городской дороги. В Шпандау уже на табло было написано, что поезд до Веймара идет через 30 минут, но им пришлось перейти на другую – более низкую платформу. Поезд пришел четко по расписанию, проводник помог Лите с чемоданом, и они заняли пустое купе первого класса, в котором было шесть мест. Проводник с огромным уважением взял из рук Максима розовую квитанцию, проколол ее и отдал им честь.
В Веймаре Литу поразило фундаментальное здание вокзала, построенное в стиле классицизма. Они дошли до первого вагона и увидели молодого парня в типовой немецкой куртке защитного цвета. Он улыбнулся и сказал:
– Я есть Вольфрам. Вы есть Максим, а Вы есть Секла…, – и достал из кармана бумажку с именами.
– Меня зовут Лита
– Ошень хорошо. Здесь мой трабант46 везет обшежите.
По пустому Веймару они доехали очень быстро. Общежитием оказался большой современный панельный дом, окруженный небольшим парком.
Максима удивило то, что охраны не было, а на связке ключей был ключ от входной двери. Они поднялись на пятый этаж на современном лифте и долго шли по коридору к своей квартире. Немец легко открыл дверь, и они оказались в небольшой квартире-студии, в которой сразу налево был совмещенный санузел, чуть дальше – мини-кухня без окна, но с отверстием для подачи тарелок на стол, и, наконец, спальня-гостиная размером не более 12 метров. У окна лежал двуспальный матрац, а у небольшого стола стояли два стула и два табурета для
