встревоженная Луиза, явно испытавшая облегчение при виде подруги и принца. — Все в порядке?
— Со мной — да, — отозвался Крейг, с неохотой поднимаясь. — Что с Гвен?
— Ульрик попытался ее успокоить, но баронесса переволновалась, плохо себя почувствовала, и дочь увела ее домой. Просила передать извинения и обещала зайти на днях.
— Дочь?
— Баронесса. Не хочу навязывать своего мнения, но вам лучше вернуться, а то, хм, — Луиза запнулась, подбирая тактичные слова. — Гости несколько растеряны.
— Где она остановилась? — влезла Ная, пока ее не бросили в одиночестве, и пояснила. — Хочу с ней поговорить завтра утром.
— Насколько знаю, обычно Гвен предпочитает апартаменты Хорна, это недалеко от площади Трейса Объединителя. Попробуйте поискать там, — посоветовал Крейг и подхватил Луизу под руку. — Идем.
Глава 7
«Хочешь попытать удачу? На Центральном открывается новое кабаре, говорят, никого из наших там еще нет. Попробуй сунуться, вдруг получится, — доверительно сообщил студент актерских курсов на третий день развеселой попойки, когда у их компании окончательно иссякли запасы алкоголя и денег на добавку, и народ начал помаленьку приходить в себя и жаловаться на больную голову, бедственное финансовое положение и отсутствие работы. — А еще по слухам хозяйка там самая настоящая графиня, ты только представь! Никогда графинь не видел, только графины…»
По опыту Ная знала: пьяные сплетни, особенно от людей творческих, всегда представляли с собой смесь гуляющих в народе слухов, капельки правды и буйной фантазии рассказчика. Но на Центральный проспект все-таки наведалась, рассудив, что от прогулки ничего не потеряет, зато какой шанс столковаться с хозяйкой! Не важно, кто она в обществе, может, титул — так, для красивого словца, чтобы интриговать посетителей, но если всерьез собралась заниматься кабаре, то должна понимать, что новому заведению просто жизненно необходимы собственные таланты.
Теперь Ная стояла перед приоткрытой дверью, задумчиво разглядывая стоявшую на земле у стены вывеску «У леди Лу» — то ли отвалившуюся, то ли еще не закрепленную. Из-за двери подозрительно не доносилось никаких звуков, для приличия хотя бы ремонта или ругани рабочих, но она все равно решительно зашла внутрь, мысленно готовясь к видам разрухи и запустения.
Разруха была, но на удивление правильная, рабочая, когда вещи навалены кучей не потому, что о них забыли или пытаются растащить, а чтобы разобрать и расставить-развешать по местам.
Посреди бардака обнаружился парень в приметном жилете поверх рубашки и с откровенно стоящими дыбом волосами; он с крайне философским видом разглядывал разложенную на возвышении-сцене тряпку, так глубоко погрузившись в мысли, что посетителя заметил только после того, как тот кашлянул.
— Если вы надеялись на шоу, то мы еще закрыты, если хотели чего-то от госпожи Луизы, можете подождать ее здесь, но когда она придет, я не знаю, — меланхолично сообщил парень.
— Поговаривают, вам нужны артисты.
— Пока нам нужна уборщица, — усмехнулся он. — Но и артисты пригодятся. Много умеете?
— Я музыкант. Есть мнение, что неплохой, кое-где меня даже знают, — Ная прошлась вдоль зала, переступая через сваленные мешки и с интересом разглядывая стены, на которых уже можно было заметить следы некой деятельности: свежие деревянные панели, лепнина под потолком, серая тряпка, занавешивающая нишу, перекосившаяся, покрытая пылью картина. — Сочиняю еще всякое… людям нравится.
— Предложить нам пока особо нечего, — развел он руками и направился к единственному неестественно чистому и явно обжитому предмету интерьера — стойке, из-под которой достал початую бутылку и два бокала. — Платить сможем, только когда откроемся и начнем хоть что-то получать, и то не обещаю, что это будет много. Луиза, подозреваю, еще не задумывалась о том, чем будем развлекать людей и где и на какие деньги искать исполнителей. Будете?
— А вы работаете на чистом энтузиазме? — недоуменно спросила Ная и слишком решительно отпила из бокала, едва не закашлявшись — никак не могла привыкнуть к коньяку и другим крепким напиткам, хотя угощали ее с завидной регулярностью. — На хозяина заведения не похожи.
— В некотором смысле. Но и в этом есть своя корысть. Кое-каких сбережений хватит, чтобы протянуть пару месяцев, жилье тоже есть, а вот возможность поднять с нуля целое кабаре не на каждом шагу подворачивается. У нашей хозяйки сильная деловая хватка, но к творческим людям нужен свой подход, и я или справлюсь, или прослыву законченным неудачником. Я Дорг, кстати.
— Ная, — она пожала протянутую руку и уперлась локтями о стойку. — Честно говоря, хочу обосноваться в Лангрии всерьез и надолго, деньги есть, но если снимать комнату, то скоро их не станет. Так что я готова поработать практически за одно жилье.
— Это надо у Луизы спросить. На втором этаже есть жилые комнаты, но там совсем нет ремонта, и вряд ли она станет возражать, если их кто-то обживет.
Луиза появилась в момент, когда веселье дошло до того, что Ная все-таки решила продемонстрировать Доргу свои навыки и наигрывала бойкую недавно сочиненную мелодию. Тому понравилось настолько, что в порыве эмоций он попытался изобразить акробатический кульбит, но не рассчитал с выпитым и едва не снес вошедшую девушку в строгом костюме почти мужского кроя, совершенно далекого от последних модных веяний среди знати.
Вольготно носить штаны и рубашки из женщин себе позволяли только те, чья работа не позволяла надевать юбки — или кто хотел бросить вызов обществу. Например, всевозможные творческие личности вроде Наи, для которых важнее была яркость, удобство и своеобразный протест, чем чужое одобрение.
Луиза не выглядела бунтаркой, но в ее эмоциях настолько ярко горело желание заткнуть рты общественному мнению, что Ная даже сбилась и опустила флейту, во все глаза глядя на нее. Охотно верилось, что у двери действительно стояла графиня; за пару лет, что Ная моталась по королевствам, она успела познакомиться с несколькими владелицами таверн, трактиров и всевозможных кабаков, и ни у одной из них не было заметной даже под не самым женственным костюмом грации, манеры держаться и гордости.
Сравнить Луизу можно было разве что с главой шинтийского Дома бардов, с которой не так давно пришлось познакомиться, и то с натяжкой. Дарита была скорее дремлющей дикой кошкой, безобидной на вид, но смертоносной по сути.
А потом пронеслись пять лет, за которые молодое кабаре встало на ноги, окрепло и завоевало репутацию одного из лучших в Лангрии; на глазах менялся интерьер, перестраивалась сцена, мелькали их с Доргом выходки на день дурака и лица артистов, от совсем неизвестных поначалу до признанных во всей Верне.
Ная зажмурилась, прячась от разогнавшегося времени, а когда открыла глаза, обнаружила себя в пустом полутемном зале. Сцена была закрыта
