я не знаю, что с вами сделаю!
— Вы сначала придумайте, что со мной сделаете, а потом уже угрожайте! — услышал он и все окружающие нагловатые слова секретарши. — Я же вам сказала, что Герман Оскарович занят. У него совещание. А насчет угроз вы не туда попали. Наше акционерное общество является транснациональной финансовой компанией публичного характера, входящей в структуру международного межбанковского объединения и вашим местечковым прихотям не подчиняется, поэтому вы либо записывайтесь на прием, как это принято в цивилизованном мире, либо ступайте на плац и там командуйте своими ватниками и совками.
Пока Афанасьев по своему тугоумию соображал, какую бы гадость сказать в ответ слетевшей с катушек от своей безнаказанности секлетутке, Рудов выхватил у него из рук коммуникатор и буквально прошипел от душившей его ярости:
— Я запомнил твой голос, подстилка! Ты у меня этот плац языком будешь вылизывать, шлюха!
На том конце положили трубку. На Верховного страшно было смотреть. Его всего трясло — с головы до ног. Выпучив глаза, и наливаясь кровью, он сипел не в силах сказать хоть слово. Его авторитет Начальника Генштаба и Главы Высшего Военного Совета летел в тартарары, столкнувшись всего лишь с тривиальной хамкой, возомнившей о себе Бог весть что. Угрюмые лица тех, кто окружал его стали еще угрюмее и даже несколько обреченнее, чем еще минуту назад. Рудов же глядя в лицо товарищу, не на шутку перепугался, резонно думая, что Афанасьева сейчас разовьет инсульт прямо здесь — у закрытых дверей банка, и что тогда делать? Как это ни странно, но в себя его привел звонок входящего вызова на коммуникаторе. Рудов, не глядя кто звонит, сунул трубку в непослушную руку Валерия Васильевича. Тот, чисто рефлекторно ее ухватил, поднося к уху.
— Слушаю, — механически-отстраненным голосом проговорил он, тоже не поглядев, кто звонит.
Звонила Настя.
— Але, пап, ты меня слышишь? Можешь говорить?
— Да, Настя, — встрепенулся он, будто сбрызнутый живой водой, — говори, — произнес он и по какому-то наитию вновь включил громкую связь.
— В общем, так, докладываю кратко и по порядку. С транспортом и грузчиками я договорилась. Заплатила им аванс — десятку. Приедут после четырех. Я посчитала — одной машины хватит за глаза. Вещей крупных не много — шкаф платяной, мой диван, Костина кровать и письменный стол. Ну, может быть еще стиральную машину — она почти новая. Остальное — по мелочи. Зайду на обратной дороге в соседний магазин. Там коробок пустых всегда полно валяется. Попрошу. С Костей к их приезду все уложим. Взяла документы на квартиру и с ними сходила в Федеральное агентство по Управлению Государственным Имуществом, чтобы написать отказ от квартиры в пользу государства. На меня там смотрели, когда я писала заявление, как на сумасшедшую. Заявление приняли, только сказали, что еще надо подвезти справку из Росреестра, как будто сами не в силах запросить. Странные люди. Справку эту можно получить в районном МФЦ.[46] Так что, когда сам поедешь сдавать квартиру, сначала возьми справку из реестра, чтобы дважды не мотаться. Пап, ты что молчишь? Ты меня слышишь?
— Слышу, дочка, слышу.
— Пап, — уже не таким бодрым голосом продолжила она, — а мама ушла от нас.
— Как ушла? — не понял он слова дочери. — Куда?
— Ну, так. Собрала свои вещи и ушла. Они вместе с Юлькой ушли. Велела передать, что зла на тебя не держит и в свою очередь просит ее простить. Я ее уговаривала, но ты же ее знаешь. Чем сильней уговариваешь, тем она непреклонней. Говорит, что устала. Как думаешь, она вернется?
— Не знаю, доча, не знаю, — неуверенным, но теплым голосом ответил он Насте.
— Ладно, пап. Ты прости меня, что сейчас тебе все это рассказываю. Отвлекаю. Я ведь понимаю, что у тебя и без нас голова идет кругом. Тут вся страна… а я в общем со своими проблемами… Ты, если сможешь — позвони, чтобы я не волновалась. Ладно? — спросила она почти с мольбой в голосе, перемешанной с надеждой.
— Хорошо, Настюша, я постараюсь, — сказал он негромко и нажал на кнопку отключения.
— Вот. Дочка звонила. Волнуется, — ни к кому не обращаясь, произнес он.
В толпе кто-то шумно вздохнул — не каждый раз удается присутствовать при крушении чужой семьи, ибо это дело почти интимное, а тут рушилась на глазах семья первого человека в государственной иерархии. Поэтому толпа опять притихла, сочувствуя этому уже пожилому человеку, решившему взвалить на себя такую неподъемную ношу и пожертвовавшему ради этого своим семейным благополучием. Афанасьев обвел невидящим взглядом толпу, а затем вздрогнул всем телом, будто очнувшись от спячки. По его лицу пробежали какие-то неясные тени и глаза его вновь заполыхали пламенем неистового огня.
— Борисыч! — гаркнул он во всю мощь легких, хотя мог этого и не делать, так как тот и без того стоял рядом и переминался с ноги на ногу от осознания неловкости ситуации.
— Слушаюсь! — подпрыгнул от неожиданности.
— Срочно! Номер личного телефона министра МВД.
— Есть! — ринулся лихорадочно листать тот страницы записной книги.
Быстро отыскав нужную фамилию, он протянул книгу Афанасьеву, пальцем указывая нужное место на странице, но тот отстранил руку, сунув ему самому телефон со словами:
— Я без очков. Соедини. И включи громкую связь.
— Есть! — опять отозвался адъютант, быстренько набирая нужный номер и протягивая телефон назад.
— Слушаю, — раздался в трубке слегка усталый голос после нескольких гудков.
— Владимир Александрович, это Афанасьев.
— Слушаю, товарищ Глава Высшего Военного Совета! — отчеканил министр уже сравнительно бодрым голосом.
— Владимир Александрович, вы в курсе, что творится на улицах столицы, да теперь, пожалуй, и на всех улицах страны?! — задал тот сакраментальный вопрос.
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил врио министра.
— Я имею в виду ситуацию, сложившуюся вокруг Сбербанка.
— А-а-а, да. Я в курсе, — сразу поскучнел Околоков. — Мы, к сожалению никак не можем повлиять на поведение финансовых воротил. А пока мы уговариваем людей разойтись и не нагнетать обстановку, обещая разобраться в ситуации в кратчайшие сроки.
— Почему вы мне сразу не доложили о саботаже руководства банка? — с явным раздражением спросил Афанасьев.
— Я пробовал связаться с руководством, но мне сказали, что у него идет совещание. Вот я и подумал, что совещание как раз и посвящено делу разрешения непростой ситуации. Решил еще немного обождать.
— Да ничего они там не решают! — взвился Верховный. — Все они уже решили вчера, с вечера, а с утра объявили повсеместный локдаун![47]
Околоков на это только глубоко и горестно вздохнул:
— У меня, к сожалению, нет таких полномочий, чтобы бодаться с такими монстрами, как
