убили и сразу порядку не стало!
— Саботаж!
— Где это видано, чтоб так издевались над людями?!
— Куда новые-то власти смотрят?!
— Портфели делют! Им не до нас!
— Безобразие! А говорили, что военные порядок наведут! Ну и где он?!
Афанасьев смело шагнул в узкий проход, организованный охраной. Рудов с Михайловым предпочли не отставать. Толпа еще больше придвинулась, но сильно напирать не стала, все же опасаясь ответных действий спецназовцев.
— Граждане! Товарищи! — обратился он к стоящим.
— Тамбовский волк тебе товарищ! — откуда-то сзади послышался злобный возглас. Но на него тут же зашикали и он благоразумно заткнулся.
— Я пришел разговаривать с людьми, а не с волками! — сразу окрысился Афанасьев. — И пока вы не перешли грань морали и человечности, вы для меня товарищи, — рубанул он.
В толпе послышались одобрительные, но немногочисленные возгласы. Воспользовавшись относительной тишиной, он продолжил:
— Я вас очень прошу, не кричите. Криками еще никогда ничего не решалось, а я как вижу, здесь появилась проблема, которую надо решить и как можно скорее. Давайте, кто-нибудь из вас сейчас подойдет и внятно объяснит что случилось, как случилось и насколько давно случилось. Вот, вы, — мотнул он головой в сторону пожилого мужчины в роговых очках и с авоськой, — подойдите сюда, пожалуйста. Охрана, пропустите гражданина.
Двое охранников на несколько секунд расступились, давая пройти названному делегату, и вновь сомкнулась сталью бронежилетов высшего класса защиты.
— Я — Афанасьев Валерий Васильевич, представился он первым и протянул руку для пожатия. Тот, которому он протянул руку, неловко пожал ее, слегка смущаясь, но быстро приходя в себя.
— Жохов — я, Виктор Михайлович, — представился он в свою очередь и добавил, — пенсионер.
— Я слушаю вас, Виктор Михайлович, проясните мне, пожалуйста, обстановку.
— Я тут неподалеку живу — на Гурьева, — начал он с обстоятельностью выкладывать факты своих утренних злоключений. — Жена послала за хлебом и молоком. Денег в кошельке — кот наплакал, даже на буханку не хватит. Ну, думаю, ладно, карточка есть, да и банкомат, если что, прямо в магазине стоит. Захожу в магазин, покупаю что надо, а потом подхожу к банкомату (надо же и в кошельке что-то иметь), а мне продавцы от прилавков кричат де, он не работает, так как с утра не приезжали и не заряжали его. Я пожал плечами. Ладно. Дай думаю до банка дойду, уж там то наверняка все работает. Пошел. Банк тоже недалеча — тоже на Гурьева, тока в первом дому. Подхожу. Там уже народ толпится у закрытых дверей. Волнуются, стало быть. Может, думаю про себя, тырнет опять у них завис. С ним такое частенько бывает. Спрашиваю, что мол, граждане случилось, но никто ничего не знает. На двери табличка висит «закрыто». А за дверьми стеклянными, только видно как охрана маячит, а к дверям, чтобы народу объяснить что почем, даже и подходить не хочет. Вот ведь как зажрались, ту их мать… Я потоптался там сколько ни то, потом вот сюда добрел, а тут, понимаешь такая же петрушка! Вот мы тут собралися вместях и соображаем, где же власти и куда смотрют они?!
— Так, понятно. Здесь, значит тоже открывать не хотят, и не дают объяснений? — спросил Афанасьев, уже и без того зная приблизительный ответ.
В ответ толпа согласно загудела, но уже без всякой враждебности.
— Ребята, кто-нибудь там, кто поближе к дверям, постучите-ка прикладом, но осторожно, — обратился он к спецназовцам.
В спецназ, как известно, не берут тугоухих и с плохой реакцией, а значит дублировать команду не пришлось. Тут же несколько прикладов застучали в пуленепробиваемые двери банковского офиса. На решительный стук автоматных прикладов к дверям подошли два охранника с надписями «охрана» над грудными кармашками. Однако двери открывать не стали, решительно мотая головами в знак отрицания и неповиновения. Афанасьев, тяжелым линкором направился на подмогу бойцам. Подойдя к дверям, стал делать решительные знаки руками, чтобы те отворили двери. Те, видимо узнали его по вчерашнему выступлению, поэтому как-то разом сникли, но открывать двери по-прежнему не желали, а потом и вовсе скрылись из поля зрения.
— Наверно побежали к начальству, докладывать, — предположил стоявший рядом Сергей Иванович.
— Ладно. Подождем, — ответил ему Афанасьев.
Толпа в немом любопытстве замерла, наблюдая за перипетиями, лишь изредка комментируя действия противоборствующих сторон. Прошло уже пять томительных минут, но ничего не менялось. Двери не желали открываться. Валерий Васильевич всей кожей своего тела ощущал, что сейчас на кону стоит весь его авторитет, как главы государства. Если он сейчас проявит всегдашнюю свою мягкотелость, стремление к компромиссу и отступит, пожимая плечами в немом бессилии, то он навсегда потеряет свое значение и среди коллег и в народе, потому что о происходящем сейчас Москва будет передавать из уст в уста все подробности этого дела. Видимо, тоже самое, почувствовал и Рудов, шепнув почти в самое ухо:
— Валера, не тупи. Действуй, мать твою за ногу.
Афанасьеву до жути не хотелось переходить к решительным действиям, поэтому он, повернувшись к Михайлову попросил:
— Борис Борисыч, срочно ищи номер головного офиса банка и соедини меня с этим, как его, — тут же вылетела из головы фамилия управляющего, — Грехом. Вот. Да живее там.
— Есть! — полез опять в свой талмуд Михайлов, держа и листая его на весу. — Ага! Вот! Нашел!
Афанасьев передал ему свой коммуникатор:
— Набери и включи громкую связь.
Тот моментально повиновался и, набрав нужный номер, протянул коммуникатор шефу. Над замершей и боявшейся даже дыхнуть толпой раздались протяжные гудки. Трубку долго никто не брал. Наконец, когда терпение почти иссякло, на том конце прозвучал ленивый и протяжный женский голос:
— Личная приемная управляющего ПАО Сбербанк. Слушаю вас.
— Здравствуйте, девушка, — вполне любезно начал он, хоть скулы у него и сводило от ярости. — Будьте любезны, скажите, Герман Оскарович у себя?
— А кто вы, что интересуетесь этим? — спросила она с ленцой сытой кошки.
— Я — Афанасьев Валерий Васильевич, — бархатным голосом назвался он ей, — и добавил на всякий случай, — со вчерашнего дня Глава Высшего Военного Совета Российской Федерации.
— Мне все равно глава чего вы там, — с убийственным высокомерием ответили на том конце. — Герман Оскарович у себя, но он занят. Оставьте сообщение, и если оно его заинтересует, то он вас вызовет сам.
— То есть, как это «оставить сообщение»?! Что значит, «вызовет сам»?! — растерялся от такого неприкрытого хамства генерал армии.
В толпе прокатилась волна едких усмешек, суть которых сводилась к констатации бессилия военных перед рублем.
— Послушайте, как вас там, — уже дойдя до точки кипения, прорычал Афанасьев, — соедините меня немедленно! Слышите, немедленно, с вашим управляющим! А не то
