тени большой скалы и попытался успокоить дыхание. Посмотрел на часы — отстал от графика на пятнадцать минут.
Охотники уже достигли вершины горы и готовились гнать медведя к подножию.
Отдышавшись, Яити медленно обошел пруд по кругу. Сюда звери приходили на водопой. Вокруг было полно следов оленей, кабанов, лисиц и енотовидных собак. Тут же он обнаружил совсем свежие отпечатки медвежьих лап.
Раненый медведь пил здесь воду.
Но сейчас у озера никого не было. Все звери притаились где-то, испугавшись громкой возни, поднятой членами охотничьего клуба.
С вершины послышался грохот. Кто-то колотил в пустые жестянки.
Охотники спускались с горы с четырех сторон, стараясь поднять как можно больше шума, чтобы выгнать медведя к журавлиному пруду.
Яити вернулся под тень скалы и зарядил ружье.
— Норицунэ! Сиди и не шевелись!
Он велел псу не отходить от него, а сам лег на живот с ружьем в руках и притаился. В голове было пусто.
Слиться с горой. Вот что было главным принципом Яити на охоте. Он стремился сделать так, чтобы добыча не испытывала тревоги и принимала смерть, ничего и не заподозрив.
Через несколько минут Яити заметил, что кусты на том берегу пруда зашевелились, и напряг лежавший на спусковом крючке палец.
Но тут же расслабил палец. Кусты шевелились как-то странно. На зверя не похоже.
«Неужто этот недотепа из Тамба?» — щелкнул языком Яити и стал подниматься.
Если он не уберет его отсюда по-быстрому, медведь почует, что дело нечисто, и близко к этому месту не подойдет.
Вставая, Яити пошатнулся, потерял равновесие и оперся руками о скалу.
На другой стороне пруда из кустов возникла фигура. Это был охотник из Тамба.
Яити уже было замахал руками, давая знак, чтобы он убирался, как вдруг почувствовал удар в грудь. Падая, он услышал ружейный выстрел.
Охотник перепутал медведя с Яити и угодил в человека.
— Идиот… — выдавил из себя Яити и закашлялся. Изо рта потекла кровь.
Норицунэ залаял. Отрывисто и громко.
Боли не было. Только холод. Кончики пальцев на руках и ногах Яити быстро холодели.
Вот, значит, как умирать приходится.
Яити открыл глаза. Перед ним проплывало голубое зимнее небо. Прозрачное небо. Оно напомнило ему глаза Норицунэ.
Своим ружьем он отнял бессчетное количество чужих жизней, а теперь лишается своей из-за какого-то глупца.
— Это называется возмездие.
Яити хотел произнести это вслух, но так и не понял, получилось у него или нет.
К его щеке прикоснулось что-то мягкое.
Язык Норицунэ. Пес облизывал ему лицо.
— Все, хватит. Я умираю. Иди ищи своего хозяина.
Яити поднял отяжелевшую руку, махнул ею. Норицунэ не пошевелился.
Пес перестал лизать щеки Яити и внимательно посмотрел на него.
— Вот оно что… Вот зачем ты пришел. Проводить меня?
Глаза у Норицунэ были как голубое небо зимой. Черные как угольки, но прозрачные.
— Я думал, одному придется помирать. Потому что заслужил такую смерть. Но ты пришел ко мне.
Яити улыбнулся.
— Спасибо тебе, Норицунэ.
Он был мертв.
Мальчик и пес
1
Нечто на нетвердых ногах выскочило прямо перед грузовичком с правой стороны леса.
Тору Утимура ударил по тормозам. «Кабаненок, что ли?» — подумал он. Если так, значит, поблизости должна быть и мамаша. Надо сматываться отсюда побыстрее.
Однако дорога была узкая, кабаненок стоял посередине и не давал проехать.
Утимура нажал на клаксон, надеясь, что звук подействует не только на детеныша, но и на мать, и они убегут.
Кабаненок присел. Видимо, звук его напугал.
Утимура цокнул языком и включил фары. Уже смеркалось, видимость и без того была плохая, а тут еще горы отбрасывали гигантские тени, погружавшие окрестности в полутьму.
— Ого!
Фары выхватили из сгущавшихся сумерек не кабаненка, а собаку. Грязного и худого пса. Да к тому же, похоже, ушибленного или раненого.
Утимура вылез из грузовичка и подошел к собаке.
— Что с тобой? Ты ранен? — спросил он мягким голосом.
Скорее всего, метис. Помесь овчарки с какой-то японской породой. Кожа да кости, хотя в здоровом состоянии пес должен весить килограммов двадцать-тридцать.
Пес глянул на Утимуру и завилял хвостом. Похоже, привычный к людям.
— Какой же ты худющий!
Утимура присел и осторожно поднес руку к собачьей морде. Пес облизал ему пальцы.
— Болит где-нибудь? Дай посмотрю.
Пес лежал прямо на дороге. Утимура ощупал его. Шерсть свалялась комками, на ней были видны сгустки крови. Наверное, бродил по горам и на него напал кабан. Серьезно не пострадал, но ободрался, устал и оголодал.
— Подожди минутку.
Утимура вернулся к грузовичку. В машине была бутылка воды и бананы, которые он купил, проголодавшись после обеда.
Сначала он напоил собаку. Пес ловил языком воду, лившуюся из наклоненной бутылки, и пил ее большими глотками. Потом наломал на кусочки банан и дал ему. Пес поглощал угощение, повиливая хвостом.
— Может, тебя к ветеринару отвезти? Что скажешь? — спросил Утимура.
Пес в ответ зажмурился.
Приняв это за знак согласия, Утимура взял собаку на руки.
Она оказалась такой легкой, что ему стало горько и обидно за живое существо.
* * *
— Алиментарная дистрофия, — поставил диагноз ветеринарный врач по фамилии Маэда. Его порекомендовал Утимуре знакомый фермер, разводивший скот. Пес лежал на смотровом столе на животе с закрытыми глазами.
— Не думаю, что его жизни что-то угрожает. Поставим ему капельницу и понаблюдаем. И еще — у собаки вживлен микрочип.
— Микрочип?
— Это штука вроде жетона индивидуальной идентификации собаки. Если машина его считает, мы узнаем, кто его хозяин.
— Прошу вас, сделайте это. Я хотел бы вернуть его домой, если получится.
— Хорошо. Подождите пока в приемной, пожалуйста.
Утимура вышел из смотрового кабинета. На улице набрал номер на смартфоне.
— Алло! Это я.
— Что случилось? Я уж стала волноваться, думала, ты в аварию попал.
Несмотря на эти слова, тревоги в голосе Хисако не чувствовалось.
— Я ехал домой, и по пути мне попалась собака.
— Собака?
— Страшно худой пес, он даже на ногах не держался. Я отвез его к ветеринару. Сейчас он под капельницей лежит.
— Но наша страховка не покрывает ветеринаров. Консультация, осмотр… это же дорого.
С финансами в семье было совсем туго. Понятно, почему Хисако начала ворчать.
— А что надо было сделать? Я же не мог бросить его там.
— Ну это да. Мы бы жалели потом об этом.
— Короче, сегодня он останется в клинике. Я тут все сделаю и поеду домой. Ужинайте без меня, я задерживаюсь.
— Хорошо.
— Как Хикару? — спросил Утимура, подумав о сыне.
— Рисует мелками, любимое занятие. Все
