Робин захочет выбраться в лес по возвращении, и за проницательность она была ему безмерно благодарна.
– Отлично, – сказала она, а затем добавила: – Он еще хуже, чем я думала.
Андрей сморщил нос.
– Как такое возможно? Даже ребенком он был ужасен.
– Поверь мне, он стал хуже.
– Тебе нужна компания?
– Нет.
– В таком случае, Робин, будь осторожна, – сказал Андрей с неподдельным беспокойством на веснушчатом лице. – Ты не хуже меня знаешь, как опасно охотиться в плохом настроении.
Услышав это, Робин смягчилась.
– Знаю. Я скоро успокоюсь. Мне просто нужно немного побыть одной.
Она вскочила на спину лошади и умчалась. Каждый приглушенный стук копыт Блоссом по покрытой грязью дороге успокаивал Робин лучше всего другого. В лесу ветер, поднявшийся с утра, сорвал капюшон с головы девушки, и ей на лицо упали волосы. От холода защипало губы и начали слезиться глаза.
Робин полностью отдалась ощущениям.
Она не сразу поняла, что плачет. Ветер сдувал с ее щек горячие, злые, горькие слезы.
– Как глупо, – пробормотала она, вытирая слезы по мере углубления в лес. Девушка изо всех сил старалась держать в уме тот факт, что ей нужно, чтобы шаги лошади оставались легкими и бесшумными, а не разносились громкой тирадой вокруг. Отпугивать добычу глупо. Особенно тогда, когда ее осталось так опасно мало.
Успокойся. Прислушайся к ветру. Почувствуй движения лошади. Сосредоточься.
Когда она ребенком готова была потерять самообладание, такие слова повторяла ей мама. Они помогали ей, даже когда она стала совсем взрослой. Пульс замедлился, и напряжение отпустило тело.
В конце концов она набрела на небольшую поляну под кронами древних ольховых деревьев. Робин спешилась, желая собраться с мыслями в относительной тишине и укрытии спадающих вниз ветвей. Лошадь пощипывала почти иссохшую лесную растительность, с радостью позволив Робин обвить руками свою шею.
– Это несправедливо, любовь моя, – проворковала Робин, обращаясь к Блоссом и рассеянно поглаживая кобылу по носу. Ничего подобного она бы не сказала вслух своему отцу или, если уж на то пошло, кому-либо еще. До сих пор она старалась справляться сама. Она могла решить проблему с Русланом Мержери самостоятельно, как и с любым другим препятствием на своем пути. Разве не так?
Ей начинало казаться, что он, возможно, стал той самой ловушкой, из которой ей больше не выбраться.
Стоя рядом с лошадью, Робин, закрыв глаза, сделала глубокий вдох и приготовилась исследовать самые часто используемые охотничьи тропы. Тропа, ведущая на юг, казалась наиболее вероятным обиталищем людей Руслана. В это время года в той части леса обычно находилось больше добычи.
Как только она вновь оседлала Блоссом и отправилась в путь, внимание Робин привлек шум с севера. Затем закричал ребенок, явно испуганный и испытывающий боль. Звук пронзил ее насквозь, и девушка поскакала в направлении шума, не раздумывая. Что же там происходит?
Стараясь не шуметь, она пробиралась между деревьями, сощурив свои зоркие глаза. Наконец она смогла разглядеть, что происходит. Робин сразу же узнала синюю форму людей герцога. Она нахмурилась, заметив семью, на которую они явно охотились. Судя по их рваной одежде и в целом плачевному состоянию, девушка пришла к выводу, что семья шла через лес в поисках более подходящего места для жизни. Последние несколько лет на всех тяжело сказались.
Она зашипела, когда один из людей Руслана ударил ножом самого высокого мужчину, стоящего впереди всех остальных членов своей семьи, защищая их. Безоружного мужчину. На ее глазах он превратился в оленя, вдавившего копыта в землю и потрясающего впечатляющими рогами.
Талаганцы.
Копье вонзилось в оленя, и его безжалостно отбросило в сторону.
Ее взгляд метнулся к малышам, прятавшимся за юбками своих матерей в то время, как люди герцога придвинулись ближе, направив на них острия мечей.
Глава двадцать третья
Робин
Люди герцога грабили семью Оборотней. В лесу. На земле Локсли.
Робин расправила плечи.
Земля принадлежит ей. Они пожалеют о том дне, когда ступили на нее.
– Только через мой труп, – прорычала она, зная, что времени на принятие решения почти не осталось, иначе станет слишком поздно. В семье Оборотней было двое маленьких детей-оленят, судя по размеру их глаз и форме ушей, но Робин знала, что люди герцога могли быть жестоки в том числе и к детям. В конце концов, простые люди находились ниже них по статусу, и даже жизни их детей не имели для них никакого значения.
Но они имели значение для Робин.
Они должны иметь значение для всех.
Олень принял свое человеческое обличье и рухнул на землю. Копье, которое первый из семи, нет, восьми людей герцога метнул в его рога, раскроило ему голову и упало на землю. Оборотень застонал от боли, кровь текла по его лбу и заливала глаза.
Робин обязана предпринять что-то прямо сейчас. Она подтолкнула Блоссом вперед, держась в гуще деревьев. Прямая атака ни к чему не приведет.
Вместе с детьми позади оленя две женщины, похожие друг на друга как сестры, съежились перед лицом людей герцога, направивших на них свои сверкающие мечи. Сверкающие, блестящие и не потускневшие от использования.
Новые мечи.
Оружие, выкованное Уиллом, вне всяких сомнений.
Осознание отдалось неприятной горечью на языке. Руслан использовал ее друга для создания оружия, с помощью которого его люди нападали на невинных. Догадки о том, что их также использовали в распространении наркотиков, проходящих через провинцию Мержери, с каждой секундой казались все более вероятными.
Главарь посмеивался над Оборотнями.
– Жаль. Вот что происходит, если пересекать земли герцога Мержери без разрешения. Если вы находитесь на его земле, вы платите ему налоги!
Но это не его земля.
Одна из женщин упала на колени, рыдая. Она продолжала поглядывать на лежащего на земле Оборотня.
Без медицинской помощи он, скорее всего, скоро умрет.
– Мы не желаем никому вреда! – закричала женщина-Оборотень. – Мы просто проезжали мимо. Молю вас, не калечьте нас и проявите милосердие. Я должна помочь Фредерику, иначе…
– Вы можете помочь своему Фредерику, – вмешался человек герцога, плюнув на оленя. Он не реагировал, лежа неподвижно. – После того, как заплатите налог.
– Но у нас нет… у нас ничего нет, сэр! Именно поэтому мы направились на поиски нового дома. Возможно, удача будет благосклонна к нам в Дотэ теперь, при правлении королевы Ансетт.
Последняя фраза вызвала среди людей герцога громкий смех.
– Вы это слышали? – сказал один из них. – Королева-дитя спасет их, когда не может даже сама о себе позаботиться.
Такие разговоры считались государственной изменой.
Первый мужчина приподнял подбородок
