— А ты… — спросила полушепотом, почему-то не хотелось говорить громко, — ты у него спрашивал?
— Веришь? Боюсь, — осклабился Данилевский и уточнил: — Боюсь услышать правду.
— Антон такой, что скажет, — понятливо кивнула она.
— Потому и не спрашиваю. Подозреваю, других причин просто нет, и что меня в самом деле можно было обменять. Скажем, — он прокашлялся, — скажем, для своих я был важной шишкой.
— Обменяли?
— Да. А потом Антон попал в плен к нам. Я отплатил услугой за услугу, убедил своих оставить его в живых.
— Его тоже обменяли?
— Видишь ли… — Давид потер подбородок, — это не была война так называемых держав, а так, местечковый конфликт. Антон был всего лишь врачом, приехавшим работать по контракту. Другими словами…
— У него не было шансов? — убитым голосом переспросила Оля. Она стойко ненавидела все, что было связано с войнами, да и вообще все, что связано с оружием. Даже охоту. И тир.
— Нет. Там без вариантов. Потому я предложил нашим взять его военнопленным врачом, а потом помог бежать.
— Почему тогда Антон считает себя обязанным тебе?
— Потому что я не смог обставить его побег как одиночный. Пришлось отпустить всех, и со стороны это выглядело как будто они давно готовились к побегу. Вероятно, Антон отрабатывает чужие долги.
— Где это было? — Ольга и не надеялась на ответ, ну а вдруг?
— Думаю, тебе вряд ли со чем-то скажет название местности. Оленька, поверь, — он сомкнул обе ладони, заключив в замок ее руки, — теперь я жалею о многих ошибках, допущенных в молодости. Скажем, сейчас я бы предпочел не ввязываться. А тогда любой махач воспринимался как способ показать силу.
— Сейчас по-другому? — сыронизировала Оля,
Но Давид кивнул с крайне серьезным видом.
— Да. Сейчас по-другому.
— Я не знала, что Антон такой, — призналась она Данилевскому.
— Такие как он мало говорят о себе, — задумчиво ответил Давид, — но их существование помогает хоть как-то примириться с окружающей действительностью. Как-нибудь спроси Антона о его судимости. Уверен, ты будешь под впечатлением.
— У Голубых судимость? — переспросила шокированная Ольга. — Он же такой правильный!
— Именно поэтому она у него есть. Не могу тебе рассказать, да и подробностей не знаю, попробуй сама его раскрутить. Она, кстати, погашена, и, если не ошибаюсь, достаточно давно. А вот фамилию на месте Антона я бы однозначно сменил!
Вернувшись в отель, Оля даже не удивилась, когда увидела идущего по коридору Аверина. Пиликнул телефон, она на миг отвлеклась, а когда снова подняла голову, коридор был пуст.
***
«Куда он мог деться?»
Ольга мерила шагами коридор, не сводя глаз с циферблата в углу экрана телефона. Поворот головы занял меньше секунды, куда тогда исчез Аверин? Ну не призрак же он, в самом деле!
До конца коридора Костя дойти не успел бы, выходит, его президентский люкс расположен здесь же?
А она думала, что это должен быть как минимум отдельный этаж. Впрочем, кто там знает, как они живут, эти президенты? Ей бы с миллионерами разобраться…
Вечером Оля снова отправилась к Антону. Голубых впустил ее в номер, но теперь она смотрела на него совсем другими глазами.
— Олечка, ты уверена, что хочешь научиться отбивать причинные места всяким невежливым мужланам? — спросил коллега. Судя по его расслабленному виду, ему не очень хотелось сегодня махать кулаками, пускай даже понарошку. — Может, все-таки поручишь это своим обученным боевым товарищам? К примеру, коллегам.
— Ладно, готова отменить урок, — тряхнула она головой, — если ты расскажешь о своей судимости. Давид сказал, мне понравится, — добавила на всякий случай.
— Не знаю, что может понравиться в уголовщине, — пожал плечами Антон. Он нисколько не смутился к тайной радости Оли, ей вовсе не хотелось услышать очередной рассказ о какой-нибудь пьяной драке. — Но раз такое дело, предлагаю заказать тот чай, который ты вчера так рекламировала.
Оля сделала усилие и не покраснела. К тому же, чай и правда был вкусный, она бы с удовольствием выпила вчера весь чайник, если бы не Аверин.
— Я кастрировал одного идиота, — сказал Антон, когда принесли чай. — Мне за это дали два с половиной года, я отсидел год и вышел по УДО. Условно-досрочное освобождение, — пояснил, поймав Олин недоумевающий взгляд.
Она немного переварила услышанное. Отхлебнула горячий чай и снова тряхнула головой.
— Погоди, не поняла. Что значит, кастрировал? Какого идиота?
— Буквально, Оля. Он идиот со справкой. Я провел двухстороннюю орхиэктомию. По всем правилам, даже обезболил. Потом.
Лицо Антона было спокойно, но судя по тому, как он сжимал подлокотники кресла, эта история не относилась к разряду приятных воспоминаний.
Оля терялась, не в силах подобрать нужные слова, и мужчина сам пришел ей на помощь.
— Это было давно. Над моей сестрой надругались, когда она поздно возвращалась домой, ей и двадцати не было. Нападавший оказался психически больным, экспертиза показала, что в момент совершения преступления он не отдавал отчет своим действиям. Его приговорили к принудительной госпитализации с применением мер немедицинского характера. Но мы все, включая судью и прокурора, понимали, что через год он оттуда выйдет. Я подстерег его у дома, огрел по голове и затащил к себе — он жил по соседству. Кастрировал, зашил, вызвал ментов и скорую.
— Данилевский не соврал, — слабым голосом проговорила Оля, — мне нравится эта история, Антон. Точнее, в ней мне нравишься ты.
— Мерси за комплиман, — широко улыбнулся Голубых. — Не расстраивайся так, Олечка! Во время следствия я был под подпиской о невыезде, после приговора меня определили в больницу при СИЗО. Начальник тюрьмы и главврач вышли встречать лично, пожали руку, в общем, я некоторое время побыл героем. Жил там же в госпитале, а через год меня освободили. Судимость давно погашена, и я снова смог вернуться в хирургию.
— Но только не в нейрохирургию, — заметила Оля и попала в точку.
— Нет, — покачал головой Антон. — Туда нет.
— А что стало с тем психом?
— Его предупредили, чтобы не вздумал подавать на апелляцию, он и не подавал.
Оля не стала переспрашивать, кто предупредил. Не к лицу дочери капитана полиции, бывшей милиции, задавать такие вопросы. Она прекрасно понимала, кто.
— Ты не побыл героем, Антон, — сказала она тихо, — ты такой и есть.
В полумраке гостиничного номера улыбка мужчины напротив казалась слегка таинственной.
— Жаль, что я многого не знала раньше.
— Ничего, Оленька, все идет как надо. Я хочу, чтобы ты знала, я — твой друг, и если вопрос в том, чтобы начистить кому-то табло, тебе не обязательно проходить курс молодого бойца.
