уезжаешь?
– О, еще только через несколько месяцев, на исследовательском корабле мы будем работать сменами. Заодно воспользуюсь шансом сделать побольше снимков. Хотя в последнее время с меня требуют в основном жанровые фотографии.
– Какие? – удивилась Ванда.
– Эмоциональные, эффектные. Научная фотография сухая, это лишь фиксация объекта или явления.
– А ты бы хотел снять путешествие к центру Земли, – сказала Ванда.
– Или путешествие во времени.
– Так, еще этого не хватало! Ты у нас еще и хрононавт, – рассмеялась Ванда.
– А разве мы не путешествуем во времени? Ты вот сейчас, например, погружаешься в пятнадцатый век, – он кивнул на скелеты, – копаешься тут на средневековом кладбище, хочешь понять, кем были эти люди, как они жили, что с ними произошло.
Ванда сдалась.
– Тебя не изменить. Ты законченный мечтатель.
– Исследователь, – с улыбкой поправил он. – Слушай, у меня идея.
– Слушаю, Марко Поло.
– Марк, Артуро и я собираемся в Кантабрию через несколько недель. Мы в составе комиссии Международного конгресса спелеологов, через два года там пройдет следующий съезд. Нам нужно выбрать место для его проведения, а заодно мы хотим осмотреть несколько пещер.
– Отлично. Я рада, что вы снова работаете вместе.
– А что, если и тебе присоединиться к нам?
– Мне? Но что мне делать среди спелеологов?
– Ну сейчас-то мы едем лишь на разведку. Выбрать подходящее место для конгресса, участников набирается больше тысячи человек, так что нужно все просчитать. Ты можешь сходить с нами в какую-нибудь несложную пещеру, а кроме того, наверняка там полно всяких средневековых объектов. Тебя же интересует средневековая архитектура? Там есть руины уникального сооружения – моты, помнишь, ты сама о них рассказывала?
Ванда кивнула:
– Да, я пытаюсь найти связь между разными европейскими мотами… Но я не уверена, что мне дадут отпуск. Артуро и Марк не будут против, если я поеду?
– Нет, конечно! Неделю тебе наверняка дадут. Надеюсь, твоя соседка не станет возражать…
– Это все ерунда, – отмахнулась Ванда. – А знаешь, было бы неплохо.
Паоло подхватил Ванду и закружил. Поставив ее на землю, он поцеловал ее в губы.
– Вот увидишь, мы потрясающе проведем время!
Радость Паоло передалась Ванде. Он снова собрался поцеловать ее, но тут послышались шаги, и они отпрянули друг от друга. Все это походило на детскую игру. Не было никакой необходимости держать отношения в секрете, но по обоюдному согласию они изображали друзей. Наверное, так проще было окончательно расстаться или делать вид, будто все это не всерьез. Но оба знали, что это ложь. Ванда страдала от этой неясности, а Паоло продолжал уверять себя, что можно жить вот так, разрываясь между постоянными переездами и моментами полного покоя. Получится ли у них найти баланс между работой, любовью и дружбой?
Ванда и Паоло, два путешественника во времени. Сами того не зная, договорившись поехать в Кантабрию, они изменили свою судьбу.
8
На выезде из города он свернул на дорогу, ведущую к семинарии. На каждом шагу Монсеньор изумленно восклицал со сладкозвучным итальянским акцентом: “Какая красота! Какая красота!”
Хроника визита папского нунция по случаю открытия семинарии в Комильясе в 1893 году
Они въехали сквозь внушительные, осененные религиозной символичностью ворота розоватого цвета. Поднялись на вершину холма по гладко асфальтированной дорожке с каймой из белой гальки, которая привела их к ухоженной лужайке, окруженной платанами. Парковка была забита, но Валентину порадовало, что машины стоят аккуратно, словно выстроившись по линейке.
Они остановились прямо у входа в массивное здание, где размещался Фонд Комильяса, и тут у Валентины зазвонил телефон. Оливер. Сержант Ривейро деликатно отошел на несколько шагов.
Невероятно. Наконец-то, спустя столько времени, у них появилась настоящая зацепка. Гильермо Гордон в Непале. Валентина видела его только на фотографиях, но запросто могла представить, как этот парень карабкается на семитысячники или постигает смысл бытия у тибетских монахов.
Она пожалела, что не может сейчас оказаться рядом с Оливером. Зато рядом с ним была его бывшая, Анна Николс, идеальная во всех отношениях особа, хрупкая, женственная и отважная, раз решилась кардинально изменить свою жизнь, да еще и благородная в своем стремлении помогать самым обделенным. В животе у Валентины что-то сжалось, сердце заколотилось сильнее. Опять эта ревность, этот ненавистный зуд. Ну не глупо ли? Разве все это время Оливер, ее Оливер, не вел себя как искренне влюбленный? Разве он не обнимал ее, увлекая в танец по всей кухне, пока в духовке пеклись ужасные английские мясные пироги, разве не он последние пару недель уговаривал ее завести щенка бигля, как только узнал, что в Таблии народился помет? Пусть завести питомца – детская забава, но она расценивала это как серьезный шаг… Валентина тряхнула головой, убрала телефон и огляделась.
– Идем, лейтенант? – спросил Ривейро, увидев, что она закончила говорить по телефону.
– Идем, – отозвалась Валентина.
Она восхищенно разглядывала территорию Фонда Комильяса. Роскошный парк спускался по холму, по правую сторону внизу шумели волны Бискайского залива, слева открывался вид на дворец Собрельяно, старый город и зеленые просторы.
– А это что за контора? – поинтересовался Ривейро, пока они поднимались по лестнице к дверям Фонда. – Школа для священников?
– Похоже, да. Я читала, что когда-то это был католический университет, но я и сама тут впервые.
За стойкой администрации их встретила Лусия, светловолосая девушка с почти прозрачной кожей и кротким взглядом. Она провела их коридорами и остановилась возле узкой лестницы, ведущей к огромным двустворчатым дверям, обитым листами бронзы.
– Подождите здесь, пожалуйста, – застенчиво попросила Лусия, – вас сейчас встретят. – И, простившись легким кивком головы, ушла.
– Она что, взяла и бросила нас тут одних? – возмутился Ривейро.
– Да, и правда странно, не понимаю, почему нельзя просто войти, – согласилась Валентина, глядя на внушительные двери.
Ривейро принялся изучать барельефы, о значении которых ему было лень задумываться. Особое его внимание привлекли две огромные статуи по обе стороны от дверей. Статуя справа – женщина в длинной тунике и короне. Слева тоже женщина, но корона лежала у ее ног, а на голове сидел жуткий дьяволенок с львиным лицом, его длинный хвост обвивал голову женщины наподобие венка. Сержант Ривейро не знал, что женщина справа символизирует христианство, а женщина слева, с низложенной короной, – иудаизм.
Вдруг одна створка оглушительно заскрипела и начала медленно и тяжело открываться.
– Оставь надежду всяк сюда входящий! – пробормотал Ривейро.
Валентина невольно улыбнулась.
– Простите, что заставил вас ждать, нам только что сообщили о вашем визите, – низким невыразительным голосом сказал лысый упитанный мужчина средних лет. Густая черная борода мешала разглядеть его черты. – Мы сейчас заседаем в актовом зале, а Лусия не смогла бы открыть Двери добродетелей, они слишком
