не воспользоваться? И еще, может быть, в вашем архиве есть какие-то подробности о жизни Ральфа? У Северинов многое уничтожено.
— Ничего особенного не припо… Погодите! — Марк вскрикнул так резко, что я остановилась и повернулась к нему. — У меня есть загадка, которая может оказаться по плечу именно вам! Пойдемте в архив.
К великому неудовольствию Гусмы, мы снова не дошли до причала.
— Какой смысл иметь столько красивых лодок, — ворчала та, — если не кататься ни на одной.
Загадка оказалась старым, уже рассохшимся дневником в синей обложке. Мой по сравнению с ним выглядел практически не тронутым временем.
Я с опаской открыла реликвию и увидела знакомые закорючки иланкийских символов.
— Что это?
— Дневник Барта Биргита. Есть основания предполагать, что он был начат в последний рейс с Иланки, когда на борту корабля находился Ральф Северин.
— И вместе с ним мать Лира! — восторженно поддержала я, после чего пришлось рассказать недостающую часть истории моему новоиспеченному сообщнику.
Рассказ его впечатлил.
— Вы можете прочитать, что здесь написано? — с надеждой спросил он. — Возможно, нам удастся больше узнать о той женщине.
Понятное дело, Марк сразу выбрал в подозреваемые ту, которая не была связана с ним кровными узами.
Я лишь покачала головой.
Мои знания иланкийской письменности ограничивались способностью разобрать несколько вывесок в старой части Елизвара. Я искренне недоумевала, как и когда Барт Биргит умудрился выучить столько символов? Ведь в иланкийском языке каждое слово пишется предназначенной только для него закорючкой.
Без всякой надежды я протянула дневник Гусме, которая тоже не могла похвастаться большой ученостью в этом плане.
Следуя моему примеру, няня закачала головой, добавив к этому знаменитое иланкийское прицокивание для солидности.
— Ерунда какая-то, касим. Может, это ученическая тетрадь, а не дневник? Смотри, какие кривые значки, будто муравьи разбегаются.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю почти все символы, но они не складываются в понятные предложения. Кто-то просто рисовал их так, как ему хочется.
— Это может быть шифр, — предположил Марк, выслушав перевод.
— Но зачем было шифровать записи? — удивилась я. — Что там могло быть такого?
— Подозреваю, он докладывал о действиях Ральфа Северина в тайную канцелярию его величества. — Вмешательство в разговор старшего гесса Биргита оказалось таким неожиданным, что мы с Марком вздрогнули как по команде.
Обернувшись, я увидела хозяина дома в дверях, а за ним Терри, пытавшегося незаметно отпихнуть кота, чтобы не пустить того в архив.
— Но зачем?
— Затем, что Ральф был гораздо активнее своего отца, интересовался политикой, заботился о благе новообретенных соседей. Трон опасался, как бы он не объявил независимость всех прилегающих к его замку территорий. — Карл зашел в архив и протянул руку, чтобы ему дали дневник. — И поверьте, мисса Лакшин, в то время он смог бы отстоять это решение. Каждая магическая семья в округе была в долгу у Северинов. Думаете, почему мага земли услали на Иланку?
— Чтобы ослабить?
— И это тоже, думаю, поездка далась ему нелегко. Полгода вдали от родовых земель похожи на пытку для человека с такими способностями. Это была проверка лояльности.
— Если бы он не поехал, его бы бросили в тюрьму.
— Думаю, Барту Биргиту было поручено наблюдать, в каком настроении опасный гесс возвращается на родину.
— Вы не пытались отдать дневник на расшифровку?
— Знающих иланкийскую письменность единицы, и все они живут, как вы думаете, где?
— На Иланке, — вздохнула я. — Но няня говорит, что это не текст на иланкийском. Просто набор символов. Причем простых — даже мне знакома часть из них, — и они повторяются. Вот здесь «дом», а это «курица»…
— Хм. — Гесс Биргит так глубоко задумался, что его лицо приобрело приятное выражение. — Если вы и ваша няня объясните мне все знакомые символы, может быть, и удастся что-то сделать. Марк, дай бумагу и карандаш. И выйди с гессом Ярином на пару минут, похоже, он хочет тебе что-то сказать.
К тому моменту, когда молодые люди вернулись (с вполне миролюбивым настроем, что примечательно), у нас был уже длинный список слов и хозяин дома в весьма приподнятом настроении. Смотрелось это довольно странно: гесс Биргит игриво называл Гусму «прекрасной островитянкой», а ко мне то и дело обращался со словами: «Чудесно, мисса Лакшин!» или «Браво, Мая!» — это когда я предложила записывать не только значения, но и произношение символов на иланкийском. Сторонний наблюдатель мог бы предположить, что в отсутствие Марка мы с няней умудрились чем-то опоить его отца. Но нет, это был лишь человек, добравшийся до своего главного увлечения в жизни.
— Что вы с ним сделали? — шепнул мне на ухо Марк и поймал уже менее миролюбивый взгляд Терри.
— Оказалось, что все символы обозначают существительные, — громко сказала я, чтобы не разрушать едва установившееся понимание. — Это точно шифр!
Мы провели в Ближнем Береге около часа, пока не стало ясно, что Карлу Биргиту гости теперь только мешают и от этого он начинает возвращаться к своему обычному настроению. На прощание он уже скорее грозно, чем воодушевленно пообещал выслать список найденных дальше незнакомых символов в Белый Яр.
Марк вышел нас проводить и уже у коляски спросил:
— Когда мне заехать за вами?
— Завтра утром, — откликнулась я, надеясь, что утром мне будет не так жутко заниматься некромагией. — Сегодня я все же хочу дождаться возвращения гессы Версавии. Вдруг ей удастся убедить родителей Флоры?
— Даже если так, то мисса О’Боз совершеннолетняя… — Он сделал паузу, а затем оглянулся на дом, где в одном из окон тут же колыхнулась занавеска. — Как и моя сестра. Все, что они смогут сделать, это оставить ее без приданого.
Он был прав, вряд ли такая угроза возымеет хоть какой-то эффект.
Уже в коляске Терри ревниво уточнил:
— Он же не на свидание тебя позвал?
Пришлось сказать правду. Кокетничать на такую тему стало опасно: бывшие дуэлянты только-только примирились.
— Это я его позвала. На кладбище.
— А почему не меня?
— Ты так спрашиваешь, будто это званый ужин! Потому что ты питаешь непонятную привязанность к призракам.
Стараясь подтвердить правоту моих слов, Чок с диким мявом сделал круг по коляске.
— Не к призракам, а к котам — на обычных у меня аллергия.
Хоть что-то нашло свое рациональное
