добрые намерения, просто иногда он сначала делает, потом думает.
— Он правда очень хороший друг, — осторожно ответила я. Хоть Ника и говорил, что его тетя знает о наших с ним отношениях все, но я все же для меня эта женщина была незнакомой.
— Просто он очень импульсивный и ранимый, хоть и тщательно это скрывает, — она положила руку мне на плечо и загадочно улыбнулась. Зато теперь можно было не сомневаться — он действительно рассказывал ей все.
— Я не всегда его понимаю… — честно сказала я.
— Я тоже, — расхохоталась Нанули, — когда ему было 10 лет, он упал вон с того дерева во дворе, я очень боялась, что он вырастет идиотом — так и получилось!
Я тоже засмеялась. Мне нравилась эта женщина, казалось, что мы могли бы стать с ней подругами.
— Так вот в чем дело!
— А свои последние мозги он потерял, когда связался с этой стервой, Анной!
Я напряглась. Анна — так звали девушку, которую я видела на концерте. Ника заверял меня, что между ними ничего нет, я верила ему, но чувствовала, что эта девушка оставила след в его жизни и появилась в ней снова не просто так.
— Они встречались, да? — спросила я в надежде, что хотя бы Нанули расскажет мне правду.
— Они чуть не поженились! — шепнула она мне, оглядываясь на дверь. На пороге появился Ника. — Я расскажу тебе после ужина.
Нанули встала и пошла дальше командовать на кухню, а я уставилась на огонь. Конечно, он соврал, когда сказал, что Анна — его родственница, это меня совсем не удивило. Но от слов Нанули мне вдруг стало так грустно, а в груди зажглось неприятное чувство ревности и обиды.
Глава 29. Правда
Вечер проходил весело, за столом собралось много шумных, интересных людей. Ненадолго заглянула соседка — взрослая статная женщина, она долго говорила с Никой, радовалась встрече и одновременно за что-то его ругала. Я смотрела на них с интересом, и Нанули тихонько рассказала мне, что эта женщина — одна из самых уважаемых в деревне, все детство Ника воровал в ее садах то яблоки, то груши, то апельсины, но она все равно любила его больше всех других деревенских мальчишек. Потом в гости зашли ребята, с которыми он вырос, забежали соседские дети. Люди постоянно заходили и выходили, и я уже даже не пыталась запоминать их имена — просто наблюдала за тем, как кипит жизнь в этой деревне, как она проходит в общении и разговорах.
Ника выглядел абсолютно счастливым в окружении своих родных и близких. Он постоянно обнимал Нанули, улыбался мне и один за другим произносил длинные тосты на грузинском языке. Вино пили то из стаканов, то из настоящих рогов для вина. Эта традиция называется гансхвавебули, согласно ей, если рог наполнен вином, его нужно обязательно выпить до дна. Я даже боялась представить, насколько пьяным будет мой друг к концу вечера.
Пили вино и женщины — я украдкой наблюдала за ними. Но делали они это очень ловко, чтобы не терять способности руководить застольем, приносить горячее, деликатно выпроваживать из-за стола тех, кто перебрал с вином и ухаживать за остальными гостями. Я искренне восхищалась Нанули, она успевала все: и подавать новые блюда, и развлекать собравшихся за столом, и следить за своим шумным мужем, и веселиться со всеми остальными, и даже переводить мне тосты, перерывов между которыми практически не было.
Только одно омрачало мое настроение — Ника врал мне, и я не понимала, зачем. Он так злился на появление в моей жизни Паши, а сам все время крутился вокруг своей бывшей невесты. Да и бывшей ли — это был большой вопрос.
Когда в очередной раз Нанули отправилась на кухню с грязной посудой, я подхватила тарелки и пошла за ней.
— Дорогая, у тебя все хорошо? Ты выглядишь обеспокоенной… Не обращай на них внимания, — она махнула в сторону комнаты на ребят, которые громко смеялись за столом, — они выпили и дурачатся.
— Нет, все хорошо! — заверила ее я. — Мне очень приятно видеть Нику таким счастливым и довольным.
— В последнее время он редко таким бывает, — подметила Нанули. — Ты ему очень нравишься, это очевидно.
— Ага, очень, — я не удержалась и хмыкнула. Видимо, вино ударило мне в голову и не все слова, что крутились у меня на языке, я могла удержать. Получилось грубо, и я тут же добавила, — Простите, Нанули.
— Что? — Нанули оставила тарелки, которые натирала белоснежным вафельным полотенцем до блеска, и вопросительно посмотрела на меня. — Я вижу, что тебя что-то беспокоит. Спроси у меня.
“Все в порядке, меня ничего не беспокоит” — именно так я должна была ответить этой прекрасной женщине, но вместо этого из меня вырвалась совершенно другая фраза:
— Он сказал мне, что Анна — его родственница.
Мои слова звучали так обиженно, а я выглядела такой растерянной, что мне было неловко за саму себя. Глупо было жаловаться на Нику самому близкому его человеку, но у меня было столько вопросов, которые я боялась ему задать.
— Чего? — Нанули сначала рассмеялась, но потом вдруг стала очень серьезной. — Ты уверена? Они что, снова общаются?
— Да. Я видела их пару раз вместе. Сначала он сказал, что она его родственница, когда я ему не поверила, он поклялся, что она ему не девушка, но…
— Подожди, — Нанули перебила меня, достала телефон и начала торопливо что-то в нем искать. Спустя минуту она показала мне фотографию, на ней были Нанули, несколько незнакомых мне человек, Ника и та самая девушка, которую он нежно держал за талию. — Ты говоришь про нее?
— Да.
Вместо ответа она что-то сказала на грузинском, и по накалу ее эмоций я поняла, что она ругалась.
— И он сказал тебе, что между ними ничего нет? — строго спросила Нанули.
— Да.
— Он бы не стал тебе врать, дорогая.
— Но он сказал, что она его родственница… — разочарованно ответила я.
— Ну, в какой-то степени так и есть. Анна — племянница сестры жены моего троюродного брата, они с Никой выросли вместе, вот в этом доме. Кровного родства между ними, конечно, нет, но они с самого детства были вместе. А потом выросли — и Ника решил, что влюблен в нее.
— А она?
Нанули снова выругалась.
— А она — очень избалованная, эгоистичная девочка. Дурила ему мозги почти четыре года, говорила, что любит, даже согласилась выйти за него замуж. Ника был очень в нее влюблен, это правда. Он был готов на
