были молодыми.
— Он никогда не был счастлив в браке, — Нике тоже перестало быть весело.
— Доверие очень сложно заслужить. К сожалению, Гиорги не смог заслужить мое доверие. Так было суждено, — пожала плечами Нино, — я потом жалела, но было уже поздно.
— Но еще не поздно!
— Сейчас уже мне это ни к чему…
— Но…
— Увидите Гиорги, передавайте от меня привет, — улыбнулась Нино, и я поняла, что это конец нашего разговора. Я замолчала, а Ника еще пытался убедить ее в том, что им с Гиорги обязательно нужно встретиться и поговорить. Нино была непреклонна.
Мы распрощались с хозяевами дома, Иракли подарил Нике большую бутыль домашнего вина и головку сыра. Мне хотелось скорее уйти, я с трудом сдерживала слезы. В голове крутились слова Нино, которые звучали очень цинично по прошествии стольких несчастливых лет: “Он не заслужил моего доверия”.
Как только мы покинули их двор, я все-таки расплакалась. Ника молча обнял меня. Почему-то мне казалось, что в тот момент он думал о том же, о чем и я — о том, как недоверие способно разрушить жизнь сразу нескольких людей.
Глава 28. Нанули
— Что думаешь? — прервал молчание Ника.
Мы вернулись к машине и доехали до крепости, которую видели на въезде в село. Никакого настроения осматривать достопримечательности у меня уже не было, но Ника настоял на том, что нам нужно прогуляться и проветрить головы. С древней крепостной стены открывался восхитительный вид на город, мы прогулялись в полном молчании. Я не знала, о чем думал Ника, но видела, что он, как и я, был разочарован.
— Что все зря. Как будто эта женщина и та девочка, что вела дневник — два разных человека.
Наверное, так и было. Мы не знаем, что пережила за все эти годы та статная женщина, что горделиво встретила нас на пороге своего дома. Молодая Нино была полна надежд и любви, и от того, что ей не удалось их сохранить в сердце, становилось очень грустно.
— Я думаю, что она врет, — заявил Ника.
— Кто? Нино? Почему?
— В этой истории все не сходится, ты разве не заметила? Гванца не любила Гиорги, и Гиорги тоже не очень хотел на ней жениться.
— Но Нино же сказала…
— Да мало ли что она сказала двум незнакомым людям, объявившимся на ее пороге со старой потрепанной тетрадкой! — Ника пнул камешек под ногами.
— Я не понимаю… Какой смысл ей врать? Она такая интеллигентная, самодостаточная женщина, могла бы нам вообще ничего не рассказывать тогда, — я искренне не понимала, что случилось в доме Нино и почему она так себя повела сорок лет назад.
— Знаешь, я думаю, что Гиорги — болван, — безапелляционно заявил Ника и скрестил руки на груди.
— Что? Почему?
— Потому что лично мне Гванца нравится куда больше! — Ника засмеялся, и мне вдруг тоже стало смешно.
— Мне тоже!
— Гванца говорит, что думает, и делает так, как чувствует. А Нино пытается изображать из себя того, кем не является.
— Кого?
— Счастливого, свободного человека, — Ника перестал смеяться. — Тебе так не показалось?
— Может быть, ты и прав.
Я задумалась. Теперь я начинала понимать, о чем говорил Ника — все красивые жесты, позы, громкие фразы и пафосные воспоминания как будто были лишь попыткой самообмана. Нино совершила в прошлом ошибки, но ее гордость не позволяла ей их признать и уж тем более исправить.
— Ладно, поехали? — Ника смотрел на меня вопросительно, и я вспомнила, что он хотел заехать на обратной дороге к себе в деревню. Отказывать ему мне не хотелось, ведь он ни разу не отказывал мне в просьбах, связанных с поиском Нино. Да и мне было действительно интересно посмотреть на места, о которых он столько рассказывал.
— Поехали! — я кивнула и взяла его под руку. Мы вместе пошли к машине, и всю дорогу Ника разочарованно ругался на Нино, которая, как нам обоим казалось, подвела всех и прежде всего — саму себя.
* * *
— А может она права? — прервал тишину Ника.
Мы ехали по шоссе, Ника снова сосредоточился на дороге, а я рассматривала живописные пейзажи за окном. Небольшие деревни сменяли друг друга, и все они были очень похожи — все те же компактные дома и неизменные прилавки вдоль дороги с домашним вином и чурчхелой. Ради чурчхелы мы останавливались уже два раза, я съела две штуки, Ника — шесть.
— В чем?
— В том, что жить без любви лучше. Любовь причиняет боль намного чаще, чем делает нас счастливыми.
— Я не знаю, — я пожала плечами, — может и так.
— Но без любви жизнь не имеет смысла, — он вдруг накрыл мою руку своей и улыбнулся, продолжая смотреть на дорогу.
— Не имеет, — повторила я и тоже улыбнулась.
До деревни Ники мы добрались ближе к вечеру. Он подъехал к запертым воротам и несколько раз посигналил, но никто не открывал. Тогда он выскочил из машины, ловко перелез через забор — я была уверена, что он делал так миллион раз, и сам открыл дверь, жестом приглашая меня пройти.
Я пошла за ним: внутри было просто, но очень уютно. На веранде стоял старый диван, во дворе валялся потрепанный футбольный мяч, а на дереве было установлено баскетбольное кольцо.
— Нанули! — крикнул Ника красивой высокой женщине, появившейся на пороге дома. Я совсем не так представляла его тетю — на вид ей было около сорока лет, и даже если бы я не знала, кто она, я бы сразу догадалась об их родстве. У нее была такая же копна непослушных растрепанных волос и такой же звонкий смех. Я смотрела на них и мне было очень тепло на душе.
— Нану, познакомься, это Эка, — представил он меня своей тете. — Эка, это моя тетя, самая лучшая женщина в мире.
Нанули смущенно улыбнулась, махнула рукой и позвала нас скорее пройти в дом. Я присела у камина, где с треском горела виноградная лоза, пока хозяйка раздавала указания и накрывала на стол. По-другому в Грузии, видимо, гостей не встречают. Ника вышел поздороваться с другими своими родственниками, которые занимались чем-то во дворе.
— Эка, ты в первый раз в Грузии? Как тебе? — Нанули раздала указания своим детям и присела рядом со мной.
— Мне здесь очень нравится! Спасибо вам за гостеприимство!
— Друзья моего Ники — мои друзья! — гордо ответила она. — Он вырос на моих глазах, та еще заноза в заднице!
— Это точно, — рассмеялась я.
— Но он очень хороший, — ласково сказала Нанули. — У него всегда
