Вас могли убить.
Из-под большого шлема послышался гулкий раскат хохота.
— Но ведь не убили, Руфус. Не убили! Бог улыбается мне.
Мне оставалось лишь согласиться. Воистину все выглядело так, словно высшие силы оберегали короля.
Подтверждение этому было получено не далее как на следующий день. Готовясь к дальнейшим боевым действиям, мы выгрузили ночью коней. Бедные животные застоялись и приуныли после месяца в море, но оруженосцы несколько часов выгуливали их вдоль берега, покормили лучшим сеном и дали им немного зерна. К рассвету следующего дня лошади заметно оправились. Хотя они нуждались в дальнейшем отдыхе, Ричард не соглашался ждать. В близлежащей оливковой роще был замечен отряд грифонов.
В атаку пошло пятьдесят человек, включая короля. Я говорю «атака», но вражеские всадники даже не пытались обороняться, беспорядочно отступая на север. Мы вели погоню неспешно, все еще жалея своих скакунов. Через милю стало очевидно, что греки отходят к большому лагерю, обнаруженному ранее де Дрюном и другими разведчиками. Это беспорядочное скопление шатров и повозок не имело укреплений и даже рва. Ричард остановил нас в нескольких сотнях шагов от цели.
Преследуемые нами всадники добрались до своих позиций и тоже замедлили ход, поворачиваясь в седле и осыпая нас насмешками. Солнечные блики мелькали справа и слева от них, отражаясь от шлемов и остриев копий — за нами наблюдало немало хорошо вооруженных солдат. Они стучали щитами и кричали, но нападать не пытались.
— Сир, не отправить ли мне гонца, чтобы вызвать наших жандармов? — спросил я.
— Нет нужды.
Я недоуменно посмотрел на него:
— Мы вот так просто возьмем и уедем, сир?
— Ничего подобного. — Задорная усмешка. — Мы нападем на лагерь.
Он не шутил. Я взглянул на де Бетюна и де Шовиньи, удивленных не меньше меня. Де Бетюн пожал плечами, как бы говоря: «Кто мы такие, чтобы спорить?» — а я хмыкнул. Вчера мы, в общем-то, сделали то же самое.
С нами был писец Амбруаз, часто сопровождавший короля. При нем находился его товарищ, узколицый чиновник по имени Гуго де ла Мар, имевший при себе оружие. Явно напуганный, он воспользовался случаем, чтобы произвести впечатление:
— Было бы разумно отступить, сир. Врагов слишком много.
Ричард, забавляясь, весело подмигнул ему:
— Занимайтесь своими письменами, господин чиновник, а сражаться предоставьте нам.
Пунцовый от стыда де ла Мар исчез, а король стал выстраивать нас в линию.
В лагере было тысячи две грифонов — по большей части пехотинцы и около семисот всадников. Мы были вооружены основательнее, имея шлемы, хауберки и кольчужные чулки, но нас было всего пятьдесят. Пятьдесят.
Наблюдавшие за нами грифоны даже представить не могли, что сейчас произойдет. Чувствуя себя в безопасности среди толпы, они продолжали стучать оружием по щитам и выкрикивать оскорбления.
Опустив копья и сдерживая переступающих скакунов, мы изготовились. Король занял место в середине.
— Всю зиму мы валяли дурака. Бражничали. Играли, — сказал Ричард.
— Изображали зверя о двух спинах, — ввернул кто-то в конце строя.
Этот укол метил в Ричарда — намек на полукровку, с которой он спал, — но король только рассмеялся.
— Пришло время стряхнуть паутину. Дезе!
Он пришпорил коня и понесся вскачь, опередив всех нас. Мгновением позже мы уже мчались за ним. Мы шли ровно, почти колено в колено, острия наших копий сложились в зазубренную линию, мягкая земля стонала под копытами наших дестрие.
Грифоны опомнились не сразу.
Мы успели покрыть четверть разделявшего нас расстояния.
Крик тревоги. Человек, указывающий на нас. Его товарищ осоловело смотрит, кричит что-то в ответ. Поворачиваются головы.
Треть пути проделана.
Я стал различать лица. На одних — удивление, на других — испуг, на третьих — то и другое. Пехотинцы подались назад, завороженно глядя — так толпа отступает от охваченного огнем здания. Конники медлили, видимо соображая, следует ли начать встречную атаку.
Остались сто пятьдесят шагов. Мы неслись полным галопом. Земля мелькала под копытами. Я и Поммерс слились в одно целое: могучая боевая единица, которую ничто не остановит. Мой мир сузился. Все свелось к тому, что я четко видел в лицевой прорези. Внутри шлема жарко от дыхания. Копье зажато под мышкой правой руки. Щит тяжело оттягивает левую, в ладони стиснуты поводья. Бедра крепко сжимают круп лошади, ноги продеты в стремена. Сквозь щель я вижу только грифона в позолоченном шлеме, которого я избрал целью.
Враги побежали задолго до того, как мы добрались до них. С силой горного обвала мы обрушились на задние ряды. Люди гибли под копытами коней. Последнее подобие неприятельского строя рассыпалось на мелкие части. Мы оказались среди грифонских шатров — закованные в сталь демоны, с одинаковым остервенением рубящие плоть и разноцветные канаты. Мы были еще на краю лагеря, а отступление греков уже превратилось в паническое бегство.
Невероятная победа, одержанная вопреки подавляющему численному перевесу противника.
И все это — благодаря Ричарду.
Мне доводилось слышать, как его называют Львиным Сердцем, но нечасто. Однако с того дня под Лимасолом простые солдаты, завидев короля, говорили только так.
В последующие несколько дней боев не происходило. Ричард, Беренгария и Джоанна перебрались на берег и поселились в самом красивом здании Лимасола — дворце, принадлежавшем Исааку. Поскольку император скрылся, а его войско разбежалось на все четыре стороны, король мог наслаждаться жизнью в обществе сестры и невесты. Я тоже поместился во дворце и, значит, мог видеться с Джоанной, когда король проведывал Беренгарию. В первый раз я мялся, как годовалый телок. Радушная улыбка, посланная мне при встрече, сильно подбодрила меня, но волнения не уняла.
Предлогом для того, чтобы увидеться с ней, стало вымышленное послание от короля. В своем обмане я сознался, как только придворные дамы удалились на достаточное расстояние и не могли слышать нас. Джоанна надула губки, что лишь усилило мое желание поцеловать их.
— Ай-яй-яй, сэр Руфус! Такое поведение не приличествует рыцарю.
Опасаясь, что ее укор искренен, я признался как на духу:
— Не сумел придумать ничего получше, госпожа. Уловки — не моя стихия.
— Да неужели? — В ее тоне прозвучало сомнение, даже легкая насмешка. — Обладатель такой славы и высокого положения должен был и ранее любить дам, а потому обязан уметь похищать их у наперсниц.
— Таковых было гораздо меньше, чем можно подумать, госпожа, — с чувством возразил я.
— В таком случае вам предстоит научиться этому искусству.
— Госпожа?
Я надеялся, что она вложила в эти слова именно тот смысл, какой уловил я.
Она бросила на меня взгляд из-под ресниц:
— Даже доверенному рыцарю короля требуется веская причина, чтобы оставаться со мной наедине.
Сердце подпрыгнуло у
