Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Наполеона. Теперь они наверняка хранятся в Алмазной комнате Зимнего дворца вместе с иными царскими сокровищами.
— А как же традиция князей Верейских — невеста идёт к алтарю в саженье?
— В нашем случае прописано, что мы вправе запросить семейную реликвию на бракосочетание. Только проводить его обязаны в Санкт-Петербурге. Надеюсь, Кирилл в своё время реализует это право. Хотя Марья Кириловна, как сами знаете, нарушила эту традицию.
— Проклятое саженье. Я и хотел увидеть его только для того, чтобы понять, как выглядит источник моих злосчастий.
— Вы думаете, дело в нём?
— Конечно!
VII
Всегда прежде спокойный Дубровский заметно нервничал. Чтобы утихомирить нахлынувшее волнение, он стал раскуривать потухшую трубку. Достал из оловянного футляра деревянную палочку с коричневой головкой и чиркнул ею по полоске наждачной бумаги. Брызнул сноп искр — и палочка занялась огнём. Едкий запах от неё перебил все другие, витавшие на пирсе. Это были спички, о них Верейский знал лишь понаслышке, так как в России они являлись диковинкой.
Наконец табак заскворчал в чубуке, словно вскипевший кофе в джезве. Голову Дубровского окутало сизое облачко, и он продолжил:
— Если бы не это чёртово саженье, не видать бы вам Марью Кириловну в жёны. О том, что в Арбатове находится драгоценность ценой в триста тысяч франков, рассказал один из разбойников, прибившихся к нам. Вере таким словам — не больше, чем россказням о месте с сокровищами атамана Кудеяра. Затем объявился ещё один. Мало того, у неграмотного мужика была листовка с информацией об этой и других ценностях. Там же указывалось, по каким адресам в польских Седлеце и Люблине их готовы купить.
— А вы не задавались вопросом, зачем они нужны врагу России? Наверняка ведь с каким-то умыслом.
— Бросьте, Василий Михайлович. Родина, где закон — что дышло: куда повернул, туда и вышло, меня, гвардейского офицера, вынудила разбойничать, так неужели я стану печься о ней?
VIII
Прибыли ещё пассажиры, и мужчины отошли от трапа, чтобы не мешать им.
— Но ведь это предательство, — сказал Верейский.
— Нет, на сторону врага я никогда бы не встал. Я сам вёл, пусть и маленькую, войну. Это всё-таки разные вещи. Вы так не считаете?
Князь неопределённо повёл головой. Дискутировать с человеком, которого видел последний раз в жизни, ему не хотелось. К тому же основной задачей собеседника было выговориться, а такие глухи к чужим речам. Дубровский воспринял этот жест как понимание и продолжил:
— Со временем удел Ринальдо Ринальдини мне даже стал нравиться. Но я осознавал, что рано или поздно этой вольнице наступит конец. Свои же разбойнички и выдадут, чтобы уберечь головы на плечах. Саженье давало шанс исчезнуть без следа. Но при первом же набеге на вашу усадьбу мои люди столкнулись с хорошо организованной охраной. Только и сумели спалить пару амбаров у околицы и еле ноги унесли от ваших гайдуков.
— Это всё Харлов организовал, мой управляющий. Отставной майор, командир гренадёрской роты. Да вы его видели, он на козлах сидел в прошлую нашу встречу. И Григорий ваш, должно быть, не забыл.
Дубровский кивнул, но вёл себя так, будто ничего не слышал, и продолжал:
— Тогда я понял, что наскоком саженье не заполучить. Оставалось лишь ждать удобного случая — был у меня свой человек из ваших дворовых.
IX
Дубровский попытался затянуться, но трубка погасла. Он было полез в карман за спичками, но с бака раздался звон рынды — сбор швартовой команды. Владимир Андреевич сунул трубку в карман и заговорил быстрее:
— Но шанс пришёл, откуда я не ожидал. Вы, конечно, в курсе наших отношений с Марьей Кириловной. И вот — когда она готова бежать со мной, только чтобы не идти с вами к алтарю, я узнаю, что на венчание она должна надеть саженье. «Вот! — подумалось мне. — Это как знак судьбы — заполучить и любимую, и обеспечить ей достойную жизнь». Я же сознавал, что участь жены разбойника — не по дочери Кирила Петровича Троекурова. Потому-то и уговорил её вернуться домой, попытаться решительно объясниться с отцом. Хотя знал, чем дело кончится. Впрочем, как оказалось, плохо знал. Сами не хуже, а может, и лучше меня знаете, чем всё обернулось. Саженье это ваше все карты мне спутало. Хуже нет бедолаге узнать, какую цену его душе назначили.
Верейский молча передал небольшой портрет Марьи Кириловны в ажурной серебряной рамке. Художник изобразил её в свадебном платье, грудь новобрачной украшало саженье Великих князей Тверских.
Дубровский мельком глянул на девичий лик и принялся рассматривать украшение. С борта прозвучал двойной сигнал рынды. Князя пригласили взойти на борт. Владелец гостиницы «Macha» протянул ему картину обратно, но тот остановил его.
— Пусть она останется у вас. Это копия, Кирилл захотел взять её в путешествие. Дома есть оригинал. Прощайте.
— Благодарю, это щедрый подарок. Счастливого пути.
Никто из мужчин так и не решился подать руку для пожатия.
X
— А забавная у нас с вами, князь, история образовалась! — произнёс уже в спину Верейскому Дубровский, при этом голос его звучал фальшиво бодро. — Знаете, я даже пробовал написать что-то вроде романа, но бросил. И это не дано. Может, при случае подскажете сюжетец кому-нибудь из литераторов? Хоть тому же… как его… А — Пушкину! Хотя думаю, что те обязательно всё переврут.
Ответа так и не последовало.
Шхуна нехотя потёрлась бортом о причал — так, словно кобыла крупом о доски загона. И лишь когда грот-марсель от дуновения ветра наполнился и парусина хлопнула, как бич ковбоя, отчалила. Дубровский присел на сосновый кнехт. Его взгляд с удаляющейся кормы перешёл на изображение некогда беззаветно любимой девушки. В эту беззаветность он истово верил все эти годы. А после встречи с князем понял, что его чувству не хватило именно самоотвержения. В самый решительный момент грёзы корнета о богатой невесте явились как чёрт из табакерки, и всё пошло не так, уже не имея шанса вернуться обратно.
А тот, по чьим расчётам «всё пошло не так», стоял на баке, оперевшись на фок-мачту, и неотрывно всматривался в полоску чистого неба, обрамляющей горизонт над сине-зелёными тяжёлыми волнами. Казалось, он силился разглядеть английский берег.
XI
Перед глазами же пассажира шхуны стояла другая картина. Он в кабинете — взялся-таки изучить бумаги управляющего в надежде отвлечься от грустных мыслей о здоровье супруги. Вбегает Харлова, говорит, что княгиня совсем плоха. Отправили кучера за батюшкой. Верейский устремляется в спальню жены. Та выгребает себя из перины и одеяла, как из болотной трясины. Князь берёт её горячую руку, говорит что-то бессвязное, но, как
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
