Все так делают. Сперва хорошие, потом гадость какая-нибудь, а потом опять хорошие. Реклама для фильма.
— Ну, не знаю, а я подумала, что это твоя невеста, а ты с ней плохо поступил, и вот теперь она решила тебе таким образом отомстить.
— Она мне не невеста.
Хотя все остальное верно.
— Ну, все равно как-то нехорошо. Что люди-то подумают?
— Да плевать, что они подумают. Они и не знают меня. Какое им дело до меня? Я же не мэр.
— Ох, Сашок, мы же переживаем за тебя, волнуемся.
— Да все хорошо, мам. Спасибо.
— Когда придешь-то?
— Я же говорил, приду. Я позвоню.
— Звони, звони. Мы всегда рады тебе, что бы ни случилось.
— Спасибо.
— Даже папа.
— Я верю.
— Сашок, ты точно с ней не встречался? Так-то она ничего. Агрессивная только, и эта родинка...
— Мам, мне работать надо.
— Ну, конечно, конечно, работай, сынок. Тоже пойду. Сериал щас мой начнется.
А тут в жизни сериал настоящий. Вот так Валентина. Не думал, что она может так подло поступить. Главное, пытаюсь помочь человеку обрести истинную любовь и в это же время порчу другому человеку жизнь, игнорируя его чувства. Странная штука любовь, всегда в ней какие-то заморочки. Понятно, что чем сложнее, тем интереснее, но иногда все так сложно, что уж и вовсе весь интерес пропадает. Зато отчаяние накрывает с головой, как волны при шторме. Вот раньше вообще люди не парились. Жили в одной деревне, особо выбора-то и не было. Марфа, Акулина да Аглая. Эта слишком полная, эта носатая, третья ничего так. Вот к Аглае и пошли. И ничего жили, не разводились, как-то по десять детей рожали. А теперь придумали любовь, так, чтоб аж внутри все замирало, и попробуй найди одну такую единственную среди полутора миллиарда девушек. Хочешь не хочешь, разведешься. Нужна-то одна, а их вон сколько. И чем я ей вообще понравиться мог? Пухлый, сутулый, невысокий, несмазливый — словом, ничего выдающегося. Не из-за ютуба же с мэром? Ее саму чуть ли не каждый день по ящику показывают, так что завидовать или восхищаться моими «достижениями» не с чего, да и как-то глупо. Любовь...
И настроение тут же испортилось. Не из-за того, что она наговорила что-то там про меня, нет. Проще выучить китайский язык, чем разобраться, что, куда и зачем в нашей жизни. Да еще и этот апокалипсис.
Кино, разумеется, я не смотрел. И лег поздно. Лежал, ворочался, мысли лезли в голову. Вот почему так? Если рубишься целый день в «Call of Duty», то мыслей вообще никаких не бывает, кроме «нажми такую кнопку, нажми другую кнопку», «получай, фашист, гранату» и «опять по новой уровень проходить?». А если что-то происходит подобное, так целая автоматная очередь накрывает мозг и штурмует, как Суворов Измаил. И свербит, свербит, свербит его. Какой тут сон? Хоть снотворное пей, но дома не было водки.
Под утро я все-таки отключился, так же неожиданно и незаметно, как это бывает во время просмотров иранского кино. Включаешь, отрубаешься и спишь до самых титров. Снилась мне снова мама. Она готовилась к свадьбе, не своей и не моей, а к свадьбе Олега. Происходило все, разумеется, в Саратове. Олег был счастлив, как никогда, впрочем, я еще и не видел его счастливым. Теперь же он улыбался, казался таким уверенным, совсем как в тире, а костюм так и вовсе делал его красавцем. Свадебные костюмы всех делают красивее. Гостей было немного. Я, Саня, Марк и водитель троллейбуса. Батя сидел в соседней комнате, смотрел футбол. Мама благословила Олега, обняла и стиснула так, будто участвовала в чемпионате мира на самые крепкие объятия. Марк с Саней даже всплакнули. Марк, кстати, снимал все это дело на камеру, видимо, не просто так его пригласили. И вот наконец вышла невеста. В фате, в белом платье, зацокала каблуками — все как надо. «Гюльчатай, открой личико», — чуть не сказал я, и когда она действительно откинула фату, то стало понятно, что это никакая не Таня, а Валентина.
Опять Валентина? Я надеюсь, голубей хоть они запускать в небо не будут? Но это я не увидел. После поцелуя молодоженов мне стало как-то легко и спокойно, наступило настоящее облегчение, и я проснулся. Заснуть долго не мог, а проснулся быстро. Жизнь, она такая.
Но главное, я понял, что нужно обязательно, просто кровь из носу ехать в Саратов, искать эту Таню и организовать встречу с признанием Олега, а иначе все, вернее, ничего — апокалипсис. А с Валентиной, может быть, я помирюсь, и мы даже будем друзьями, в конце концов, можно даже сделать более решительный шаг, вместе мы все равно долго не будем. Но это все потом, после фильма. Сейчас, прежде всего, Олег, Саратов и Канны. Канны? И я вдруг осознал, что в Саратов мы поедем уже не столько ради Канн, сколько ради Олега. Просто это все чертов апокалипсис, перед которым нужно обязательно сделать что-то хорошее, что-то стоящее, иначе просто для чего мы здесь? Чтобы пить, курить, пялиться в ящик, материть правительство, не вылезать из соцсетей и рожать еще более зависимых от всего этого детей? Ну уж нет. Нужно делать достойные вещи. Да, я не найду лекарство от рака, не построю приют для бездомных, не нарисую картину, которой будут восхищаться миллионы поколений, не найду способ избавиться от лени, но я могу оказаться полезным и сделать что-то хорошее для одного или двух человек. А если получится кино и кто-то посмотрит и поймет, что тоже нужно успеть признаться в любви, или посадить дерево, или навестить родных и близких, пока есть еще хотя бы немного времени, то их будет уже гораздо больше, чем двое. Не бывает мелочей. Уступленное в автобусе место не подвиг, конечно, но уже и на такой поступок не все способны. А ведь это нетрудно помочь донести старикам сумки, купить буханку хлеба нуждающимся, выслушать и поддержать друга, когда ему очень плохо. Но мы стали ценить только себя и свое время.
Набрал Новикова. Он был на смене.
— Сань, я перезвоню.
Перезвонит он. У меня такие откровения. А он работает. Ну как так? Почему?
Наконец-то позвонил Новиков.
— Что там у тебя опять?
— Саня, мы едем в Саратов?
— Сегодня, что ли?
— Нет, но чем скорее, тем лучше. Я все понял. Мы обязаны это сделать! Кровь из носу.
— Угу,
