— А ещё хорохоришься, что не станешь ничьей любовницей, — съязвил вожак вольверинов. — Ты всё же подумай про Сумрачный лес. Там ты получишь должное уважение.
— Вот бы провалиться мне на месте, — проворчал Лионель, видя, как в их сторону направляются ярлы, а с другой стороны поднялся король с королевой и Данат. — Сейчас начнётся представление. Все готовы? Мидэя, приготовься притвориться, что ты меня любишь.
— Я тебя и люблю. … В каком-то смысле, как доброго друга, — спохватившись, добавила она, глядя на то, как все рыцари ошалело на неё уставились особенно Лионель.
Глава 12— Ну что славные рыцари, все сыты, все довольны? — король по-простецки уселся за их стол. — Север суров, но к своим желанным гостям щедр. Сегодня мы ублажаем желудки, а завтра будут зрелища! Я смотрю, вы привезли с собой девицу?! Хороша! — Гратобор упёрся в Мидэю плотоядным взглядом.
— Хороша, да не ваша, — со спокойствием самоубийцы проговорил Лионель.
Все сочли это хорошей и смелой шуткой, даже Мидэя с перепугу улыбнулась.
— Её зовут Мидэя. Они жених и невеста, собрались пожениться, после возвращения, — небрежно произнёс Данат, стараясь даже не смотреть на девушку. — Увязалась ярмом на шею. Хочу увидеть север, хочу познать все прелести похода, не расстанусь с милым. Что ж поделаешь, когда любовь.
Все снова засмеялись, а Мидэя чувствовала на себе изучающий холодный взгляд королевы.
— А это не та девица, которая приставляла нож к роже моего посла? — оказывается, Гратобор был в курсе даже таких мелочей.
— Она самая, но свой урок она уже получила. Не девка, а дикая серна.
— То-то я и смотрю, — не сводя с Мидэи глаз, кивнул Гратобор. — Надеюсь, как их князь, ты получишь своё право первой брачной ночи?
— Есть у власти свои плюсы, — бросил Данат и снова грохнул хохот и посыпались пошлые шуточки в сторону Лионеля.
— Как и у дружбы, — произнес Лионель, ни разу не улыбнувшись, глядя Данату прямо в глаза. — У нас в Фарасе души не так нараспашку. Я своего никому тронуть не позволю, я сир, а не челядь. Так что нашему князю придётся снимать сливки с крестьянок и купеческих дочерей.
Глаза Даната опасно сузились, рука легла на эфес меча. Мидэя похолодела, сжав под столом руку Лионеля.
— Он просто пьян, ваша светлость! — вступилась она. — А когда мой милый Лионель переберёт, мелет всякий вздор и бесшабашную чушь, лишь бы позадирать кого-то, а потом устроить мордобой. Всегда одно и тоже. Позвольте, я уложу его? А завтра он и не вспомнит. Вставай, свет очей моих, я позабочусь о тебе, не будем портить людям веселье, — и поднявшись, она попыталась поднять Лионеля, который вовсе и не пил. Но который тут же притворился пьяным в стельку.
— Душа моя, какая же ты у меня золотая! Мне века не хватит, чтобы тобой любоваться, — и пошатываясь, он сгрёб Мидэю в охапку, впившись в её губы требовательным жадным поцелуем, шаря руками по её округлостям. Мидэе ничего не оставалось как подыграть. … Зато Данат заметно побледнел.
— Уложишь его в кровать, сладкая, и возвращайся, нам будет тебя чем занять, — выкрикнул ей один из ярлов. — Зачем тебе такой слабак под боком, который пьянеет от двух кувшинов вина?!
— А может, она других и не знала?! Негоже не пощупав других за яйца замуж то собираться! — выдал ещё один, хохоча.
— Ты и правда приходи, я покажу тебе дворец, — сказал король и этим определил её дальнейшие мысли и действия. — Такие изумительные глаза…
Лионель забористо выругался. Данат почти посерел. А Мидэя кокетливо улыбнулась:
— Спасибо, ваше величество! Еда и вино нагнали на меня скуку, а вот дворец сверху и донизу я бы посмотрела.
У Даната на лице мелькнул настоящий ужас летящего в пропасть, и он еле заметно покачал ей головой. Но Мидэю уже было не остановить, раз уж она так удачно нашла способ разыскать брата Станиса.
— Хезер, ты мне не поможешь довести Лионеля? — она не стала звать с собой вольверина, чтобы тот не привлекал лишнего внимания северян.
— Я, пожалуй, тоже взгляну с вами на дворец, — сделал попытку Данат.
— Вот уж уволь, князь, но ты будешь только мешать, — ухмыльнулся король, под посмеивания своих ярлов.
Сжав челюсти, Данат решительно вскинул голову и бросил жёстким тоном вслед уходящей Мидэи:
— Ну всё, Мидэя, довольно! Ты ревнуешь, ты злишься, я всё понял. Пора им рассказать о тебе правду!
Мидэя вздрогнула, прирастая к полу. В душе всё оборвалось и мысли заметались, ища выход к спасению. «Он не может сказать им о даре и пламени! Одна я не вырвусь из лап охотника за ведьмами, ведь священный огонь пока ещё слаб и мне не отбиться!!!»
— Вот уже несколько месяцев, как Мидэя моя любовница, — с видом полного разочарования произнёс Данат, и Мидэя снова начала дышать, оборачиваясь. — Глупо было брать её с собой, тут уж ничего не скажешь, но я так увлёкся. А в дороге зябко и одиноко, сами знаете как любо когда женщина под рукой, особенно такая. Попросил этого олуха за ней присмотреть, а он свинья нажрался. Мидэя всё никак не смирится, что я решил привести в свой замок жену из монаршей семьи. Но я и от тебя, моя милая, отказываться не собираюсь, у меня есть полное право содержать нескольких женщин, законы Эрии этого не запрещают. Так что угомонись, пока я тебе не помог.
— Быстро ответь ему «я тебе не вещь», — зашептал Лионель. — Прошу, доверься мне. Мы выкрутимся только так.
— Я тебе не вещь! — хмурилась Мидэя, пытаясь понять к чему этот балаган.
Данат шел к ней медленно, походкой властного хозяина. Остановившись напротив, он с размаху ударил её по лицу:
— Нет, вещь! — прошипел он зло. — И только мне решать, что и когда ты будешь делать! А теперь пошла вон! Милостью его величества проваливайте ночевать на конюшню! Позже я приду, и только попробуй не ползать у моих ног!
От боли и обиды у Мидэи выступили слёзы. Она даже не глянула, кто из рыцарей накинул на неё тёплый плащ и помог добраться до конюшни, из-за застилавших слёз, она не могла разобрать дороги. Её усадили на чистое сено и вложили в руку замотанный в шейный платок снег.
— На вот, приложи к щеке, чтоб синяк не вскочил, — оказалось такую заботу взял на себя Бродерик. — Ему нужно было тебя ударить, пойми ты. Иначе не поверили бы. Ты сглупила, а князь тебя вытащил. Выхода у него другого не было просто, — Бродерик участливо потрепал её по плечу. — Поплачь, легче станет, бабе незазорно.
Но Мидэя не плакала. Закрывала половину лица мокрым холодным компрессом опустив голову, и давилась клубком чувств, застрявших в горле. Ей казалось, она снова ненавидит Даната, и чувство это было такое жгучее и тёмное, она гнала от себя эту ненависть, но горечь и обида деваться никуда не хотели.
Сначала раздались повышенные гневные голоса, затем судя по звукам, кто-то кого-то смачно ударил кулаком в челюсть. Мидэя повернулась посмотреть и тут же увидела идущего к ней растирающего кулак Даната, на котором лица не было. Позади него остался стоять держась за челюсть Лионель.
