— Мариб! — рычу в трубку. — Пробей номер Вероники. Скажи, где она сейчас находится!
— Минуту, — без лишних слов отвечает друг. — Тридцать секунд.
Эти самые секунды будто вечность длятся. Постукивая пальцами по рулю, останавливаюсь у светофора. Черт! Черт подери!
— Она не дома, Зверь. Но совсем недалеко. В парке. Движения нет.
— В смысле нет? Может, потеряла мобилу?
— Нет, абонент занят. Разговаривает она. Минуту, — короткая пауза. — С Ангелиной.
— Блядь! — нервно смеюсь, матерясь сквозь стиснутые зубы. — То есть она сидит в парке и болтает по телефону с моей сестрой, в то время как я ее попросил не высовываться из дома? Блядь! Что за женщина?!
Мариб не комментирует мои слова. Молчит, я же вырубаю мобильник и швыряю в сторону. Нажимаю на газ до пола. Черт! Почему так больно в области сердца?
— Успокойся ты, — Амиль хлопает меня по плечу. — Все отлично будет. Ты че так завелся-то?
Одарив брата недобрым взглядом, слышу звонок мобильника. Ангелина?!
— Да, Лин, — отвечаю совсем тихо, хоть и зол как собака.
— Андрей! — всхлипывает сестра. — Андрей! С ней что-то случилось! С Никой! Она... Она...
Меня словно током прошибает. Сжимаю руль так, что кости хрустят. Взволнованный голос Ангелины действует на нервы. Становится намного больнее от предчувствия чего-то ужасного, чем было больно тогда, много лет назад, когда я в машине заживо горел.
— Что это значит? Лин, вы же только что говорили по телефону, ведь да?
— Да! — вскрикивает. — А потом я услышала мужской голос. Следом крик Вероники, и все. Все! Связь прервалась! Андрей, ты где? Найди ее, пожалуйста! Пожалуйста! В какое дерьмо вы снова вляпались? Я... Я сейчас и Дамиру позвоню! Господи, Андрей! Боже...
— Не паникуй, — еле выдавливаю. То ли себя успокоить пытаюсь, то ли сестру. Хрен знает. — Я уже у дома. Все хорошо будет. Я позвоню тебе, Лин. Сообщу.
Отключаю звонок, не желая дальше слышать протесты сестры. Ком стоит поперек горла. Еду прямо в тот гребаный парк. Перед глазами туман.
— Мариб! — рыкает Амиль. Он тоже понял, что я не зря боялся. — Она там же? Посмотри, твою мать! Срочно!
Тишина. Сжимаю руль до побелевших костяшек. Челюсти сводит боль. Сука! Сука, блядь! Вероника тут при чем? Да она же... Она же совсем не при делах! Никакого отношения к моей работе не имеет!
— Окей. Все, давай. Не знаем еще, не доехали! — злобно выплевывает друг.
Я останавливаю машину. Покидаю салон и осматриваюсь по сторонам. Бегу как ненормальный, но ничего не замечаю. Ники нет. Словно сквозь землю провалилась. Или же испарилась.
— Блядь! Вашу ж мать! — орет Амиль, всматриваясь куда-то в сторону.
Слежу за его взглядом и не могу не увидеть толпу людей у обочины. Сердце начинает неприятно колотиться. В висках набатом стучат последние слова Вероники.
Не медля ни секунды, молнией направляюсь в туда, куда указывает Амиль. Сглатываю раз за разом, молю Бога, чтобы там моей девочки не было. Я сейчас что угодно готов отдать, лишь бы с ней ничего не случилось.
— Отойдите! — отталкиваю людей. — Отойдите, вашу же... Отойдите! — ору, проскальзывая. Идиоты!
Девочка. Моя девочка лежит на земле. Лицо в неузнаваемом состоянии. Волосы прилипли к окровавленному лбу.
— Ника! — падаю на колени рядом. — Ник, ты меня слышишь?
Не знаю, как поступить. Впервые безумно любимый человек в таком виде лежит передо мной. Касаюсь ее лица, лба. Наклоняюсь ближе. Она дышит! Жива!
Подхватываю на руки.
— Сюда! В машину! — кричит Амиль.
Мой автомобиль стоит в нескольких шагах от нас. Быстро направляюсь к нему, не видя ничего вокруг. Хорошо, Амиль хоть что-то соображает. Мой мозг окончательно отключается!
Друг открывает заднюю дверь.
— Жми на газ! — командую, укладывая девочку на сиденье. — Живо!
Никогда не было так страшно. Ради нее я готов отдать все! Сделать все, лишь бы она дышала. Жила. Лишь бы была рядом. Лишь бы сжимала мою руку и не отпускала. Я готов начать все с нуля. Готов быть никем, но пусть она будет счастлива, Господи...
Пусть она улыбается, шутит. Пусть она дразнит меня, сколько хочет. Я приму ее такой, какая она есть, но пусть останется моей женщиной. Пусть не покидает этот мир.
Через минут двадцать мы уже оказываемся в больнице. Веронику увозят внутрь. Врач что-то ворчит, кто-то тянет меня назад, но я не вижу никого и ничего вокруг. Не чувствую ни черта, кроме тупой боли в сердце. Ни хрена не чувствую!
— Вероника! — ору и сразу же впечатываюсь спиной в стену. Чуть ли не вырубаюсь, получив удар в челюсть. — Отпусти, твою мать! Я должен быть рядом!
— Ты не можешь туда заходить! — это голос Дамира. Когда он успел? Когда пришел? — Ей операция нужна! Если ты не успокоишься, я тебя по стене размажу. А потом и ты в реанимационной окажешься. Но без нее! Угомонись! Я тоже в этих больницах карабкался!
Воздуха не хватает. Дышать нечем. Мои руки в крови, как и белая рубашка. В ее крови. В крови любимой женщины, которая из-за меня лежит в реанимационной, как безвольная кукла. Ничего не видит, не слышит. И не чувствует. Из-за меня!
Через какое-то время врач двигается в нашу сторону. Рывком поднимаюсь с места и подхожу к нему вплотную. По выражению его лица понимаю, что ничего хорошего ждать не следует.
— Как она? — с надеждой заглядываю в глаза мужика.
— С девушкой все хорошо, — говорит он, а я облегченно выдыхаю. — Мы сделал все, что могли. Но...
Что «но»? Что? Он же сказал: с Вероникой все хорошо! Что опять?
— Малыша мы спасти не смогли. К сожалению, девушка получила очень сильную травму. Радует одно: при таком ударе она осталась жива. Перелома нет, но, возможно, некоторое время не сможет нормально ходить.
Он что-то еще бубнит, но я ни хрена не соображаю. Увидел Веронику в крови и совсем забыл о малыше. Забыл о нашей дочери! Дочь... Мы потеряли нашу Веру.
Черт подери! Ника меня никогда не простит!
Я сам себя никогда не прощу!
Глава 26
Я пытаюсь открыть глаза, но никак не получается. Где-то кричит Андрей, просит, чтобы я посмотрела на него, но я даже вздохнуть не могу. Не чувствую своего тела. Ничего не чувствую. Внутри меня пустота. Будто я провалилась в какую-то темноту и сплю. Так крепко, что даже вставать не хочу и проклинаю каждого, кто меня зовет.
Откуда-то до меня доносится плач мамы. А она почему ревет? Разве ей не все равно, что со мной происходит? Разве ей не все равно, с кем я и как живу? Почему она умоляет, чтобы я пришла в себя?
Я в себе вообще-то! Почему со мной обращаются как с ненормальной? Как с больной? Эй! Со мной все отлично! Я просто сплю! Сплю!
