вон Леонидий пять картошин откуда-то припер. В золе потом испечем. И все. Пусто! Не до гостей.
— Здесь есть магазин какой-нибудь поблизости? — не совсем уверенно спросил я. Могут в самом деле выгнать. Снова оказаться на холоде было бы невыносимо.
— Отчего же нет. Есть, конечно, — откликнулся тот, что Леонидий, — чай, не в лесу живем.
— А кто-нибудь может сходить?
— Отчего же не сходить. Было бы на что.
Я выгреб из кармана деньги. Тысяч пять разными купюрами, плюс мелочь. Леонидий их быстро сцапал.
— Ждите! — весело пообещал он. — В момент обернусь!
— Да как же! Час тебя прождем, не меньше.
Голос исходил из самого темного угла и принадлежал, несомненно, женщине.
— Чего ты, Нинон, максимум минут сорок.
— И купи для дамы пирожных, — решил выпендриться я.
Черный неодобрительно хмыкнул, но промолчал.
— Ты не стой в дверях. Садись, вон, к печке поближе, погрейся. У тебя губы до сих пор синие.
Миша сделал широкий жест в сторону старого полосатого матраса. Представить страшно сколько живности в нем обитает. Но, стиснув зубы, я кое-как на нем устроился. Знал же, куда иду. Свежее постельное белье никто и не обещал.
Убежище находилось в каком-то полубункере-полуподвале посреди леса, отапливалось печкой-буржуйкой. Было тепло и темно. И слава богу, что темно. Не хочу видеть подробностей.
Я ощупал ногу. Колено уже начало опухать.
— Тебя звать-то как? — спросил Черный.
— Дима.
— Так что там с тобой случилось, Дима?
— Ногу подвернул.
— Надо лед приложить.
— Лед я уже прикладывал.
— Тогда теперь водочный компресс, — посоветовал Миша.
— Нет у нас водки! Тем более на компрессы, — снова окрысился Черный.
— Так Леонидий сейчас принесет.
— Вот когда принесет, тогда и поговорим.
— Жадный ты, Черный.
— Я не жадный. Только я за вас за всех отвечаю. И за тебя, и за Леонидия, и, главное, за Нину.
— Ты хорошо за нами приглядываешь, — засмеялась Нина. И смех у нее был молодой и звонкий.
Я задремал, привалившись плечом к стене. Где-то там, за бетонной преградой, тихо шуршали снежинки, опускаясь с небес на землю, щекоча щеки и нос. И не было никакого Деда Мороза в драном пуховике. И гостеприимного теплого бомжатника не было. Я каким-то образом заснул в зимнем лесу. И то, что удалось проснуться, можно считать новогодним чудом. Нужно срочно звонить ребятам, чтобы нашли меня до того, как я окончательно превращусь в сосульку. Пальцы совсем не слушались. Никак не удавалось расстегнуть молнию на кармане, чтобы добраться до телефона. Я поднес руку к глазам. Кисть вся в красно-белых пятнах. Отморозил? Что тогда с задницей, которой я сижу на льду?
Я дернулся и открыл глаза.
— Да ты спи, раз сморило, — мирно заметил Миша, — сейчас еду принесут, так мы тебя разбудим, не боись.
— И, кстати, не пора ли поставить чайник, — предложила невидимая Нинон, — как раз закипит.
— И то верно.
Алюминиевый чайник, как из школьной столовой, был водружен на печку.
Приснилось? Мне все приснилось? Тогда или сейчас? Может, я замерзаю возле поваленного дерева, и угасающий мозг выдает утешающую картинку, чтобы легче было уснуть под вьюгой.
На всякий случай я решил пошевелить поврежденной ногой, и чуть не взвыл от боли. Нет, пожалуй, бомжатник вполне реальный. Да и мозг вряд ли смог бы додуматься до такого утешения.
Когда крышка на чайнике начала пританцовывать, а носик испускать белые облачка, ввалился Леонидий с кучей пакетов.
— Ребят, там такой ветер поднимается, не дай бог! — жизнерадостно сообщил он. — Замерз, как собака!
— Чего принес? — ворчливо спросил Черный.
— Да много чего. Главное, вот.
Он достал прозрачную пластиковую коробку, в которой в бумажных оборках-юбочках красовалось шесть пирожных. Много белых взбитых сливок, кремовые розочки, цукаты и шоколадная стружка.
— Ах, прелесть! — воскликнула Нинон.
— И ты будешь это есть? — недоверчиво спросил Черный. — А как же фигура?
— Да чего уж теперь о фигуре переживать.
— И еще вот. Шампанское для прекрасной дамы!
Леонидий достал из кармана маленькую бутылочку на двести миллилитров.
— Совсем сдурел? Деньги на всякую хрень тратишь!
— Спокойно! Это я на кассе спер. Совершенно бесплатно, от всего чистого сердца.
Перед печкой, где посветлее, водрузили журнальный столик — раньше полированный, теперь непонятно какой. Ножки у него были подпилены, и теперь сидеть вокруг него нужно было на полу. Что-то такое в азиатском духе.
— О, чайник вскипел. Вовремя.
Кипятком залили доширак. Нарезали хлеб и колбасу, почистили пару луковиц. В середину композиции водрузили бутылку водки. По-прежнему, самой дешевой. Ну, а на что было рассчитывать? Что «Онегина» принесут?
Я с благодарностью заметил, что ко всему этому полагаются абсолютно новые одноразовые стаканчики.
— Дим, пошли ужинать. Ты как, до стола доберёшься?
— Да уж как-нибудь.
Пару метров мне вполне удалось преодолеть.
Появилась Нина, застенчиво прячась за спины товарищей, и устроилась на дальнем конце стола.
Черный аккуратно разлил водку по стаканчикам.
— Ну, — сказал он, — за тебя, Дим. Если бы Миха на тебя не наткнулся, ты б в том лесу коньки отбросил.
— Спасибо, — с чувством ответил я.
Есть не сильно хотелось. И объедать местных жителей совесть тоже не позволяла. Хотя вроде я спонсор банкета.
Я расправился со своей лапшой, выпил два раза по сто грамм, и тихо отполз спать. Остальные тоже не засиделись.
Ночь прошла мучительно. Невозможно было пошевелиться, чтобы колено не отомстило за это. И лежать неподвижно тоже было невозможно. Я совсем не хотел, но пару раз застонал сквозь зубы. Вокруг храпели и сопели, и на стон никто не обратил внимания. Ну, надеюсь, что никто не обратил.
Я проснулся, когда чайник на печке уже пел свои песни. Часы показывали без чего-то девять. Значит, за стенами бомжатника относительно светло.
— Что, проснулся? — спросил Миша. — Сейчас чай пить будем. Или хочешь кофе? Кофе тоже имеется.
Чаю хотелось, но не из общей посуды.
— Спасибо. Но мне, наверное, пора выбираться. Кто-нибудь сможет проводить до дороги?
— Отчего же не проводить. Тут недалеко совсем. Но, может сначала завтрак?
— Да я не ем по утрам.
— Вот это ты зря. Сразу пойдем?
— Если можно.
Я попытался встать, цепляясь за стену. Черный, довольный, что гость наконец-то покидает это гостеприимное жилище, да еще и от жратвы отказывается, ухватил меня за руку и рывком поставил на ноги.
— Ну, бывай! — он даже соизволил хлопнуть надоевшего гостя по плечу. — Давай, Мих, не задерживайся. А то без тебя все сожрем.
Дорога и правда оказалась недалеко. Если иди не по расчищенным цивилизованным дорожкам, а ломиться напрямую.
Миша устроил меня на скамеечке на автобусной остановке.
— Может, посидеть с тобой? — не слишком уверенно предложил он.
— Миш,
