в карман. И в этот момент услышал, как поворачивается ключ в дверном замке. А заказчик клялся и божился, что хозяин раньше полуночи не появится.
Спрятаться? Потом огреть его чем-нибудь по башке и сбежать? Плохой план. Никуда не годный. Если бежать, то нужно это делать сейчас. В окно, больше некуда. Всего-то второй этаж. Только с небольшой поправкой. Это не хрущевка — полноценный сталинский дом. Так что второй этаж превращается фактически в третий.
Без разницы. Выбирать не приходится.
Окно легко открылось. Я ухватился за карниз и попытался найти ногами опору, чтобы лучше спланировать приземление. Карниз заледенел. Пальцы внезапно поехали. Ботинок, который вроде бы нащупал выбоину в кирпичах, тоже поехал. И я не спрыгнул, а просто свалился вниз. Неудачно.
Я лежал на тротуаре и смотрел на левую, совершенно непотребно вывернутую ногу. И едва успел откатиться в сторону, когда совсем рядом взвился фонтанчик из искр и льда. Хозяин русалки высунулся в окно и стрелял.
То, что стрелял, было плохо. То, что он исчез из окна, было гораздо хуже — значит, сейчас спустится вниз.
Я попытался встать. Как ни странно, это удалось. Колено болело, но терпимо. Надо бежать, но куда? К машине? Могу не успеть, она довольно далеко. К дороге? Там меня в момент поймают. Значит, в лес.
Собственно, обычный лесопарк в черте города. Но в темноте есть шанс скрыться, если избегать аллей с фонарями. Я со всей возможной скоростью заковылял напролом. Без дороги, через кусты и ямы. Следы вряд ли бы выдали меня. Снег лежал плешиво, тонким слоем, местами превращаясь в лед. Я несколько раз споткнулся, колено недовольно отозвалось болью. Но это все было терпимо.
Через какое-то время стало понятно, что погони нет. Я сел на упавшее дерево, которое очень кстати подвернулось, и, сдерживая дыхание, долго прислушивался. Ничего. Кажется, удалось уйти.
Вокруг была тишина. Не абсолютная, конечно — где-то ездили машины, где-то ходили люди. Но ко мне это не имело отношения. Сейчас посижу минут десять и начну выбираться.
Ветер в вышине раскачивал макушки деревьев. И если летом это движение рождало шелест листьев, то сейчас получался только стылый стук и скрежет.
Я передернул плечами. Пора идти.
Встал, сделал два шага — колено подогнулось. Даже боли не было. Просто нога вдруг отказалась служить, и оказалось, что я вновь сижу на земле. Встать не получилось. Не знаю почему, но не получилось. После нескольких неудачных попыток пришлось смириться. Может, через несколько минут полегчает.
Не полегчало. Стало совершенно очевидно, что без посторонней помощи подняться не получится.
Я соскреб снег с земли и жадно съел. Как глупо — подвернуть ногу, выполняя обычное задание, и теперь сидеть беспомощно ночью в лесу. Хотя и не ночь еще, и не лес вокруг, но тем не менее. Если опереться о дерево, то можно попробовать встать и хотя бы вернуться на поваленный ствол. Но из того, до чего можно было дотянуться, была только тоненькая осинка. Моего веса она не выдержит. Жаль бессмысленно губить деревце.
В каком-то журнале я читал, что у Стрельцов вечно проблемы с ногами. Самое время поверить в гороскопы.
Что-то невесомое коснулось щеки. Потом задело нос, легло на ресницы. Кажется, пошел снег. Небо было темно-серое, в подсветах городских огней.
Я вздохнул и закурил. Когда куришь, уже не кажешься себе таким одиноким и потерянным. Дым танцует со снежинками последний брачный танец. Надо позвонить Феликсу, чтобы он послал ребят, и меня нашли до того как я вмерзну в почву.
— Кхе-кхе-кхе!
Кто-то продирался сквозь кусты. Вряд ли это хозяин русалки. Он бы не стал так надсадно кашлять, надеюсь. Вскоре из-за деревьев показался Дед Мороз. В красном тулупе, с белой бородой. Чему удивляться, декабрь же. Или я уже начинаю бредить?
— Эй, парень, — сказал Мороз, приблизившись, — у тебя закурить не найдется?
Я протянул ему сигарету, потом чиркнул колесиком зажигалки. В колеблющимся свете желтого огонька стало совершенно очевидно, что это не Дед Мороз, а обычный бомж. Бородатый, в старом пуховике до колен и в валенках.
Бомж вдумчиво докурил сигарету, потом растер окурок ногой.
— Не мое дело, конечно, — сказал он, — но что ты тут сидишь?
— Встать не могу.
— А чего не можешь-то?
— Ногу подвернул.
— С чего оказия такая?
Какой любопытный.
— В окно прыгнул. Муж домой не вовремя вернулся.
— Ну так, парень, тебе еще повезло! Хоть одеться успел. Было у меня разок такое. Я только трусы с пола подхватить успел. Огородами убегал.
Бомж ухмыльнулся, вспоминая былое. Потом пошарил за пазухой и вытащил бутылку.
— На, хлебни. А то отморозишь себе самое дорогое.
Что там было налито, непонятно. Может, денатурат. Но я не стал ломаться, сделал большой глоток и с содроганием проглотил. Пойло прошлось ножовкой по ребрам, а потом колом вонзилось в кишки. Но стало чуть теплее, по крайней мере губы перестали леденеть. Я посмотрел на этикетку — обычная водка. Самая дешевая из возможных.
— Слушай, парень, давай я тебя до аллеи доведу. Там хоть скамейки, — с сочувствием предложил собеседник.
Вот на аллее меня, скорее всего, искать и будут.
— Нет, нельзя. Вдруг там муж до сих пор мечется.
— Да что ему, делать нечего? Шуганул из дома и успокоился.
— Этот не успокоится.
— Ты бы это, красоток со спокойными супругами выбирал. Оно для здоровья безопаснее.
— Помоги вон до бревна добраться.
— И что, на нем всю ночь сидеть будешь?
— Может, скоро легче станет.
— Да не станет легче. Дальше только хуже будет. Замерзнешь же. Совсем. Насмерть. Вон смотри, уже весь синий. Хлебни-ка еще.
Я послушно хлебнул. Хуже от этого точно не будет, а человек проявляет участие.
Человек почесал бороду.
— Ну, вот что, — сказал он, — коль не брезгуешь, отведу тебя в нашу нору. Там не Версаль, конечно, но хоть тепло. Ночь пересидишь.
В нору — это в бомжатник, что ли? А что, хорошее место. Там искать вряд ли будут.
— А меня примут?
— Ну не звери же мы!
Бомж помог подняться, закинул мою руку себе на плечо и повел куда-то напрямую через кусты.
— Меня, кстати, Мишей зовут, — представился он.
***
— Нахрена ты его сюда приволок?
— Черный, не кричи, — миролюбиво ответил на приветствие Миша, — видишь, человек идти не может. Не снаружи же его оставлять. Окочурится.
— Пусть такси себе вызовет и домой шпарит. Детишки, небось, заждались. А нам таких гостей не надо.
— Да тебе жалко, что ли?
— Жалко! У нас еды батон хлеба и банка тушенки на всех. И еще
