class="p1">– Я вас ни разу не осудил, лишь констатировал факты преступления и поставил под сомнения вашу порядочность.
– Давайте закончим обсуждать личные дела моей семьи и вернемся к примерке костюма. Уж кому другому, но только не вам, рассуждать о порядочности, благородстве и нравственности.
Я хмыкнул над равнодушием мужчины и начал раздеваться, пока он двигал к окну напольное зеркало.
– Слышали, что произошло в Ламбете? – поинтересовался он, подавая мне рубашку. – Рабочие вышли на стачку, а полицейские их связали и развезли по отделам. Что за времена наступили? Стало опасно ходить большими компаниями и выражать свое мнение. Попробуешь сделать хоть что-то из этого – дадут дубинкой по голове и сразу за решетку отправят. Все высшие органы закрыли глаза с ушами от народа и медленно избавляются от недовольных.
– Бенедикт, лично вы плохо живете? – спросил я, застегивая запонки. – Все, что от вас требуется, – это молчание, оплата налогов и посещение церкви по воскресеньям.
– Я верующий и политически активный гражданин, каким желаю быть и вам.
– Вы и еще около десятка человек поддерживаете низший слой общества, потому что клуб лорда Олсуфьева вам так приказал. Ведь у рабочих должна быть иллюзия, будто не всем из высшего класса плевать на них.
– Сначала меня заставляли, но потом я понял, что надо начинать давать отпор клубу, иначе Себастьян со своими прихвостнями и от нас скоро избавится за ненадобностью.
– Может быть. Лорд Олсуфьев отлично влияет на окружение, умеет сводить людей друг с другом и получает за это неплохие деньги.
– Подобные джентльмены создают вокруг себя тайные общества, зовут вас, мистера Гилберта, других влиятельных господ, сообща обворовывают и усложняют жизнь простых граждан, издают идиотские приказы, подстраивая их под себя, и в довольстве проживают до конца дней. Страшно и горько, что я вынужден проживать с такого рода людьми в одной стране.
– Такие беспределы не только в нашей стране. Они повсеместно.
– Вы пытаетесь оправдать их, потому что сами состоите в этой шайке!
– На вечер приглашена и ваша семья.
– Мне приходится посещать торжества исключительно для того, чтобы не прослыть изгоем, и потому, что моя жена управляет транспортной компанией. Но я не исполняю просьбы Себастьяна, не строю коварных планов и не дергаю за ниточки, как кукловод, чего не скажешь о вас.
– Я тесно связан с членами клуба. У меня нет выбора.
– Вот из-за таких трусов, как вы, боящихся покинуть организации, возникшие в результате сращивания власти и криминала, создается положение, при котором люди теряют собственную свободу и уважение к самим себе.
Я закатил глаза и вздохнул от очередного нудного монолога мнительного Бенедикта про легализованные преступные объединения, заполонившие собой все вышестоящие органы власти.
– Скажите, быть патриотом – это поддерживать ворующую власть или бороться за лучшую жизнь и условия? – спросил он. – Вы патриот?
– Считаю, что патриотизм вообще очень вреден для любой страны, – ответил я, улыбнувшись брюзжащему мистеру Муру. – За таким чистым словом часто прячется обычный инструмент манипуляции.
Все демонстрации, забастовки, протесты – это безделье молодых людей, лет до двадцати пяти, с горящими глазами, завышенными идеалами и с абсолютно глупыми лицами. Они не осознают, что история пишется не один век, и всех, кто действительно мог противостоять древнейшей правительственной машине, тихо задушили в зачатке.
– Мистер Мур, недавно удалось встретить Геллу, – сказал я, решив отвлечься от политической темы. – Она находится в затруднительном положении. Ее перепродали в другой бордель, не выплачивают проценты, издеваются. Не могли бы вы, имея множество связей в этом бизнесе, посодействовать в том, чтобы мисс Каррас взяли в приличное место? Вы были близки с ней и знаете, какая это хорошая и честная девушка, несмотря на профессию.
– Больше помогать никому не собираюсь. Миссис О’Ши уже пострадала из-за меня. Я отвел женщину в клинику абортов подруги моей жены, в итоге ее нашли зарезанной, а лорд Абберлайн теперь необоснованно обвиняет Беатрис.
– Почему вы раньше не сказали мне о том, что знали убитую?
– Буквально сегодня с утра я узнал, что убитая – Энни О’Ши.
Когда я полностью оделся, мужчина тут же приободрился, начал хлопотать, поправляя малозаметные недочеты в моем внешнем виде, расхваливал сначала вечерний наряд, подчеркивая хороший вкус Анны, а затем стал делать дружеские комплименты мне.
Он, словно морщинистый старик, вспоминал былые времена, подмечая, как хотел бы снова видеть меня на приемах, в гостях, в кругах аристократии и на прочих торжествах, чтобы он чувствовал себя в безопасности. А я, вспоминая все эти оплывшие, жирные лица, ощущал беспокойство и дрожь по всему телу. Сняв с себя бремя обязательств человека из высшего общества, мной уяснилось истинное представление о свободе, ставшей наркотиком.
– Как же отлично на вас сидит костюм! – восторгался приятель. – Хоть сейчас карты в руки, маску на лицо и обратно за покерный стол в поместье Себастьяна! Вам бы побриться только, постричься, и я снова увижу настоящего мистера Брандта. Что у вас с лицом, Итан? Вы как будто всех родственников разом похоронили.
Я с ужасом смотрел на себя в зеркало и видел в нем человека, который прямо просится на подсудимую скамью, видел убийцу, богохульника, изверга, прячущегося под сорочкой с туго накрахмаленной манишкой, белым пикейным жилетом и фраком из отличнейшего сукна. Мне было омерзительно собственное отражение. Я ненавидел себя и не знал, куда от этого деться.
Мне не хотелось возвращаться в эти спертые, прокуренные дорогим табаком и пропахшие женскими духами помещения, не хотелось строить заговоры против недавно вступивших лиц и не хотелось отправлять их в тюрьмы, где тяжело, где живут в угнетении.
Если бы перемещения в прошлое существовали, то я бы непременно забрал оттуда арестованный родительский дом и свою бывшую жену, а все остальное оставил бы гнить в болоте.
– Итан? – спросил Бенедикт, проведя рукой у моего лица. – Не пора ли вам отдохнуть? Вон как уголок рта дергается.
– Мне… нужны деньги, чтобы помогать семье в Бостоне, пока брат и отец не найдут себе достойную работу. Все тяжести свалились на мои плечи. Это нелегко, но я обязан вылечить маму и не смею подводить свою семью, – ответил я, будто пытаясь оправдаться перед собой за свои же грехи. – Отдохну на том свете. Кстати, хочу сходить в паб сегодня вечером. Предлагаю вам выпить вместе со мной.
– Жена пожаловалась на усилившуюся боль в ноге, – ответил мужчина, мельком посмотрев в окно, из которого был виден дом его соседки. – Будем ждать врача.
– Мне казалось, что доктора работают в больнице, а не в театре, куда вы сегодня идете с Розой, – сказал я, протягивая
