Проснулся на рассвете, выбрался из вороха старых мешков. Сложил их, и отнёс на место. Умылся ледяной водой из прибоя.
Вода была чистая, прозрачная, хотя издали казалась сплошной голубовато-зелёной массой.
Пригладил волосы. Постоял, глядя вдаль.
Планы были только на самое ближайшее время. Надо найти что-нибудь съедобное.
У причала, где вчера стоял теплоход, были дорожки, скамейки, магазинчики и лавочки. Может, подвезут продукты, помочь разгрузить. Или просто попросить хлеба.
Он побегал по берегу, чтобы согреться. Булочную нашёл по запаху, она была закрыта, конечно.
Но ему некуда было спешить. Вдруг кто-то из взрослых – уборщица, грузчик, продавщица – придут пораньше и окажутся добрыми людьми! Пахло очень вкусно.
Сухогруз «Верный» заканчивал погрузку. Это аврал для всей команды, грузили лес.
Старший механик Никита Серебряков работал на кране. Стал на вахту в двенадцать ночи и пошло-поехало! Фонари и на берегу, и на палубе.
Майна – вира, майна – вира! И рассвет, наконец. Фонари погасли. Майна – вира, майна – вира!
Вверх – вниз, вверх с лесом, вниз – на палубу. И короткая передышка, пока такелажники закрепляют или снимают груз.
В такие минуты можно оглядеться. Обзор – вкруговую. С одной стороны безбрежный океан, а с другой – берег. За складами город, красивый, аккуратный.
Слева рыбачьи лодки, кое-где уже спускают их на воду, готовятся к выходу в море.
Поближе – лавочки, магазинчики, закрытые в такую рань. Нормальные люди ещё спят, досматривают последний сон, самый сладкий.
Но одна фигурка, всё же, маячит у магазина. Присмотрелся – мальчонка лет десяти. Откуда взялся в такую рань?
– Майна! Не спи, Никита!
Полчаса спустя глянул – стоит, прислонился к стене. Вгляделся в название – «Булочная». Дыхание перехватило. Голодный пацан! Теперь он поглядывал на мальчика в любую свободную минуту. Набрал помощника капитана:
– Николай Степанович, подмените меня на полчасика, очень надо!
Старший механик был человек серьёзный, из-за пустяка отпрашиваться не стал бы. Тем более, в аврал.
Через десять минут сменщик подошёл к крану:
– Слезай, Никита. Случилось что?
– Случилось. Потом расскажу.
Заскочил в камбуз. Аврал – авралом, а обед готовился, как всегда. Что-то шипело на сковородке необъятных размеров, булькало в котлах, которые смешно назвать кастрюлями.
– Федя, только вопросов не задавай. Дай хлеба, побольше, и колбасы.
– Кому, не скажешь?
– Мальчишка с рассвета у булочной торчит. Лет десять, наверно.
– Да ты приведи его, накормлю по-человечески.
– Влетит от капитана. И не заманишь его, наверно.
– А ты попробуй! У капитана разрешения спросим, когда приведёшь. И выясни – кто, откуда взялся. Покормить не трудно, только мы уйдём, а он останется. Сбежал из дома, наверно, а может, из детдома. У мальчишек сложная жизнь. Я сам сбегал – мамку искать. Возьми бутерброд, и шоколадку ещё. Уговори, очень тебя прошу!
Никита бежал всю дорогу и смотрел на мальчика, который то стоял, то ходил вдоль магазина, обняв себя за плечи – было зябко.
Когда оставалось метров сто, перешёл на шаг – идёт человек по своим делам! И всю дорогу думал, что скажет, чтобы не испугался и не убежал.
Но мальчик спокойно смотрел на коренастого моряка в тельняшке под робой.
– Я боялся, ты убежишь. С крана тебя увидел, вон, на сухогрузе, видишь?
– Да.
– Погрузка у нас.
– В полицию меня сдавать бесполезно, я откуда хочешь убегу, – спокойно сказал мальчик.
– Это я понял. Но покормить тебя можно? Я договорился с коком, что приведу тебя. А потом – не будешь ты вечно торчать у булочной? Тебе ведь нужна работа. У нас юнги нет, можно попросить капитана. Молодой у нас капитан, классный.
Он говорил быстро-быстро, без пауз, будто боялся, что мальчик скажет что-то такое, после чего останется только повернуться и уйти.
Антон слушал молча. От этого человека не веяло опасностью, он не хватал Антона за руки, не задавал вопросов – что он тут делает, как здесь оказался, ни кто он такой, в конце концов.
– Пойдём? Откуда ты сбежал и почему, мы потом разберёмся. Неразрешимых проблем не существует. Ты ведь не завтракал?
Антон улыбнулся. Незнакомец употребил какое-то домашнее слово. С тех пор, как он остался один, слова – завтрак, обед, ужин – для него перестали существовать. Осталось одно – еда.
– И не ужинал?
– И не обедал, – засмеялся Антон.
– Вот видишь? Пойдём! – И он взял мальчика за плечи.
Антон пошёл с ним спокойно и доверчиво. На трапе Никита пропустил его вперёд и сказал, когда тот оглянулся:
– Нам вниз и направо. Как тебя зовут?
– Антон.
– А меня – Никита, дядя Никита, – поправился он.
В камбузе от запаха еды у Антона чуть не закружилась голова.
– Фёдор, можно дядя Федя, – представился кок. – Голодный? Люблю голодных. Мой, давай, руки и садись. Понимаешь, сытый будет ковырять в тарелке, всё ему не то…
– Я на трапе почувствовал, как у вас вкусно пахнет.
Взрослые рассмеялись. Никита спохватился:
– У меня ещё час вахты. Он поспит у тебя, пока она кончится, ладно? Потом пойду к капитану, решать, как нам жить дальше. Как считаешь, Федя – нужен нам юнга?
– Просто жизненно необходим! – согласился кок.
Антон уже уминал за обе щёки наваристый борщ и поглядывал на тарелку с котлетой и жареной картошкой.
Никита забрался на кран. И к своему ужасу увидел полицейскую машину, потом ещё одну. На булочную полицейский приклеивал плакат.
Сомнений не оставалось – Антона ищут. Собак не было, значит, не из города сбежал мальчик, нечего было понюхать собаке. Наверно, с того теплохода с туристами, что ушёл днём. Следы на песке смыл прибой. На асфальте их нет. Но не найдут в городе, придут сюда.
Еле дождался конца вахты и пошёл сдаваться капитану.
– Никита Иванович, вы понимаете, что натворили? Вся полиция на ногах, в смысле, на колёсах. С минуты на минуту сюда могут прийти. Если его ищут, значит, неспроста. Одет нормально, говорите? Сбежал, или отстал от вчерашнего теплохода. Кто-то сейчас с ума сходит, понимаете? Надо срочно звонить в полицию.
– В полицию – нельзя. Я обещал, и он мне поверил.
– Ну, давайте его ко мне. Будем разбираться. Если не захочет вернуться, откуда сбежал, пусть хоть знают, что жив-здоров.
