кирпичи, из них стали строить сооружения, которые без всяких скидок можно причислить к архитектуре. Так, американская архитектор Минни Эванс создала парковую беседку из тысяч разноцветных бутылок различного назначения – от напитков для детей, до жидкостей весьма крепких (Рис. 13–06).
Можно, разумеется, считать, что беседки – это не совсем серьезная архитектура. Но вот в Таиланде из этих, «умерших» бытовых предметов возвели весьма серьезное архитектурное сооружение – буддийский храм (Рис. 13–07).
Данный пример примечателен еще и тем, что буддизм запрещает употребление алкоголя. Но буддисты проявили поистине мудрость, и никто не вздумал заявить об «оскорблении чувств верующих», при строительстве храма из использованных алкогольных емкостей. Возможно потому, что в буддизме есть понятие о реинкарнации. Может быть, они сочли, что в данном случае «не совсем праведные» предметы переродились в части безусловно «праведного» храма?
А в 2013 году в Гонконге к фестивалю «Удивительная страна фонаря верхнего света» построили выставочный павильон из утилизированных пластиковых пятилитровых бутылок (Рис. 13–08).
Это уже вполне «серьезная» архитектура. К тому же с самого начала предусматривалось, что по окончании фестиваля купол будет разобран, а пластиковые бутылки пущены на повторную переработку. В таком подходе явно просматриваются перспективные тенденции архитектуры будущего.
Похожая история произошла с другим дизайнерским объектом. В отличие от физически маленьких предметов, посуды, это объект довольно большой – списанные самолеты. По количеству производимых (и соответственно регулярно превращающихся в мусор) экземпляров самолет, конечно, сравнить с бутылками невозможно. И тем не менее количество постоянно списываемых самолетов огромная масса. Пришлось даже создавать для них специальные кладбища.
Только на одном таком американском кладбище в пустыне штата Аризона ежегодно добавляется около 400 новых списанных самолетов и другой техники. Так что жизнь после жизни самолетов – это проблема существования массового объекта искусственной среды человека.
Одним из первых примеров, активного использования в архитектуре отходов стала известная вилла Бевинджер хаус знаменитого архитектора 20 века Брюса Гоффа (Рис. 13–09).
На две трети вилла построена из уже бывших в употреблении материалов. В ее конструкциях можно увидеть корабельные мачты, старые трубы, старые деревья, части списанных самолетов[13-4].
В отличие от бутылок самолет – это почти готовое пространство. И не случайно, что появился ряд примеров приспособления путем весьма незначительной переделки (в основном интерьера) списанного самолета в односемейный жилой дом. Немного больше переделок, и получается отель, ресторан или детский сад.
Но если самолет разобрать на части и соединить по-другому, то получается достаточная оригинальная архитектура жилого дома. И не сразу понимаешь, из какого нестандартного материала эта архитектура создана (Рис. 13–10)
Если приспосабливать для новой функции самолет не целиком, а разобрав на части, то из такого «строительного материала» можно создавать архитектурные сооружения довольно большого размера. Одна из мексиканских архитектурных групп разработала проект большой многозальной библиотеки с использованием фюзеляжей списанных самолетов (Рис. 13–11).
Каждый такой корпус фактически уже почти готовый читальный зал. Остается лишь доработать его интерьер и гармонично соединить множество этих залов в единое архитектурное сооружение.
Таким образом, проблема продления сроков жизни архитектурных и дизайнерских объектов трансформируется в превращение их (или их частей) в объекты иного функционального назначения. Описанные примеры «жизни после жизни» объектов дизайна вносят определенный вклад в проблему снижения отходов. Однако пока этот вклад не очень большой. Это лишь первые шаги. Как большинство архитектурно-дизайнерских мутаций, это скорее разработка новых направлений, которые могут оказаться перспективными в будущем. Но проблема «жизни после жизни» архитектурно-дизайнерских творений не исчерпывается одними физическими выгодами. Она тесно связана с еще очень важным психологическим аспектом. Отслужившие свой срок объекты – часть нашего прошлого. Память о прошлом – одна из самых фундаментальных сущностей нашего существования. Ведь если верно буддийское положение о реинкарнации, то встает самый болезненный вопрос – а сохраняется ли память о своей прошлой жизни? Если не сохраняется, то после реинкарнации – это не Я, а другой человек. А вот если хоть как-то удастся эту память сохранить, тогда это будет реальное продолжение жизни моего Я. Подобные соображения придают особый смысл разработкам таких архитектурно-дизайнерских мутаций, которые пытаются сделать так, что хотя прошлого уже нет, но оно в то же время как бы есть.
Наглядный пример подобного восстановления связи с прошлым дизайнерскими средствами был продемонстрирован при модернизация одной из квартир в Нью Йорке. Дом был построен в 1820-х годах в историческом районе города. В интерьере сделаны на первый взгляд странные дизайнерские приемы, отталкивающиеся от истории дома. Так, в некоторых местах на стенах сделаны барельефы, копирующие фрагменты мебели, когда-то стоявшей в этой квартире (Рис. 13–19).
Прошлое материализовалось в серию архитектурных и мебельных образов, которые частично как бы возникают из стен, подобно привидениям. Это своего рода воплотившаяся память нескольких поколений прошлых обитателей этого жилища. Так по замыслу дизайнера прошлое неразрывно вплетается в настоящее, не нарушая функциональные потребности сегодняшнего дня.
Своеобразный вариант воплощения идеи связи настоящего и прошлого в архитектуре был осуществлен мной, при консультировании дипломного проекта одного из студентов МАрхИ. Тему я ему сформулировал довольно необычно: «Виртуальная реальность несбывшейся архитектуры». А ситуацию описал приблизительно так. На месте, где сейчас стоит храм Христа Спасителя (или точнее «новодел», который мы совершенно неправомерно называем этим именем) когда-то стоял монастырь. Потом он сгорел. Построили новый. Он тоже оказался не вечным. Прошло еще какое-то время, и решили на этом месте построить Храм Христа Спасителя. Построили. Но пришла Советская Власть, его взорвала, и решила на этом месте построить свой «Храм» – коммунистический (Дворец Советов). Начали строить, но помешала война и другие обстоятельства. И через некоторое время на месте соорудили открытый бассейн. Прошли еще годы, и решили соорудить по сути дела «макет» бывшего Храма Христа Спасителя.
Далее я пояснил задачу так. Все, что происходило на этом месте, уже исчезло, но исчезло не совсем. То есть прошлого хотя и нет, но оно, тем не менее, есть! Как подобную, казалось бы, неразрешимую ситуацию отразить в своем проекте – думай!
В результате был запроектирован криволинейный в плане пандус, ведущий в сторону Храма. В конце пандуса образовывалась прямоугольная открытая «картина». Далее за пандусом располагался ряд абстрактных скульптур, на первый взгляд хаотично. Когда
