Руда Рудам напротив, с любопытством следил за лукавым плутом, надеющимся выгодно выкрутиться. Но и он сообразил, что тот, скорее всего, не жилец, если продолжит в том же духе.
— Если он меня впечатлит, — наконец решил Коган, — то обсудим оплату. Веди.
И мужчина, поклонившись, удалился.
Когда Коган в сопровождении Пото и Руды вошли в тесварицу, в зале сидел только Лиссо и ухаживающая за ним женщина.
— Оставь нас, — приказал Ког. Просить он не умел. — Ну как ты?
Командир грубо сорвал примочку с опухшего глаза и наклонил голову, чтобы рассмотреть рану. Лиссо застонал было, но быстро умолк, сжав зубы.
— Ты же из Никсоло? Мы идем туда. Поможешь с поисками и отправляйся зализывать свой глаз. И повязку выбери такую, чтоб враг трепетал за три квартала.
Лиссо смотрел на покровителя глазами преданного щенка.
— Ты не бросишь меня?
— К следующей Охоте чтобы был свирепее и коварнее дикого пса!
— Буду! — Лиссо вскочил, радостный и воодушевленный.
— А теперь ступай и помойся, воняешь, как цнои. В твоих косичках навозные жуки еще не завелись?
Лиссо заулыбался и припустил к выходу. Но у двери обернулся, немного помедлил и спросил:
— А как же Акти?
— С Акти нам больше не по пути, Лис. забудь о нем. Мы встретимся с ним позже. Когда придет время.
Лиссо застыл, уставившись куда-то в глубь зала. Возможно, вспоминал заварушку, когда его собрат по оружию был еще жив.
Дверь открылась, и он выскользнул наружу, а в зал вошел тот самый пройдоха, что навязывал нового нюхача, а с ним мальчишка в поношенном, сером тряпье, в котором слабо угадывалась одежда.
Пото с интересом оглядел мальчика. Барыга явно не заботился о презентабельном внешнем виде товара, а значит его способности действительно могли удивить. «Был ли он когда-то светловолосым и опрятным мальчуганом? — думал безмолвный. — Или паутина, сажа и крошки — его вечные спутники?» Видать, перед тем, как впустить для показа, лицо ему все же вытерли, потому что на щеках виднелись разводы, а на лбу покраснения от излишнего старания.
— Ты его специально вымазал? — брезгливо скривился Коган. Из его рассказов о детстве у цнои Пото знал, что тот период своей жизни Коган презирал глубоко, и что каждый встреченный им противно воняющий недоносок вызывал приступы гнева и ярости. Вайши был уверен, что кровопролитие в Энфисе частично можно объяснить и этим устойчивым нетерпением охотника. — И кто это вообще такой? Он еще ребенок!
На вид мальчишке было пару гвальд. Он стоял, опустив глаза в пол, и заламывал пальцы, сплетенные перед собой в области паха. Иногда шмыгал носом.
— Не судите строго, — поспешил оправдаться торгаш. — Это сын моей почившей сестры. Она хотела выгодно от него избавиться и, когда тому и гвальда не было, выкрала мелиновый порошок из кузни и заставила сына вдохнуть каржью стружку через нос. Дура, что с нее взять. Думала посеять в нем способности и продать охотникам или эклиотикам для опытов. За обычных детей-то немного дают.
Но у кузнеца друг служил странствующим судьей. Он того и вызвал. Сестру осудили и убили, а отпрыска мне отдали. Никаких умений он не проявлял, а мне зачем лишний рот? Тем более после той выходки сестры, он стал косым и сопливым. Сами видите. Своих лоботрясов девать некуда, этот жил в хлеву, чтоб не мешался под ногами…
Но недавно начал бормотать околесицу. Так я сначала подумал. А вслушался — да это ж вон что! Да вы сами послушайте!
Коган разминал кулак, похрустывая костяшками, и не выказывал будто никакого любопытства, но Пото был уверен: этот мальчонка напоминал ему его самого. Подобное отношение к детям — не редкость в Старых землях, и безмолвный никогда ранее не испытывал жалости и сострадания к брошенным или проданным малышам — сам был из таких, — но этот косой малец, пускающий сопли, вдруг вызвал неконтролируемые спазмы в горле.
— Ну! — Под колено мальчишке прилетел жесткий пинок. — Склонись, щенок! Перед тобой твой будущий хозяин! Давай, покажи, что умеешь!
Пото сделал то, о чем сразу же сильно пожалел. Не о результате, нет. Отточенным движением, выверенным безупречными навыками, он махнул рукой в направлении барыги, торгующего ребенком, и тот, вытаращив глаза, схватился за горло. Невидимое лезвие, так и оставшись невидимым, улеглось обратно в кармашек на жакете. Сквозь пальцы жертвы брызнула кровь.
— Ты чего?! — вскочил Руда.
— Молчи! — осадил Коган. — Я бы и сам.
Пото не сдержался. А это непозволительная роскошь. Возможно ли, что прорицательница с побережья и на него наложила проклятье расхлябанности и трухлявых нервов?
Мальчишка шарахнулся в сторону, когда его дядя пошатнулся, опустил руки и рухнул на пол. Багровая лужица стала выступать из-под головы убитого и стекала в щель между половиц.
— Ты правда что-то умеешь? — спросил Коган.
Мальчик сглотнул, судорожно вытер руки об себя, будто те были испачканы в крови, и несколько раз кивнул.
— Выйдем. — Ког потряс рукой, взял Жнеца со стола и, перешагнув через труп, направился на выход. — Покажешь.
По приказу Когана Руда отыскал вещь, принадлежащую кому-то из отряда Косаль Тага. Хозяин «Бочки» убеждал, что данный пояс, усиленный гвиртовой пластиной и оранговыми оберегами, проиграл в карглек щуплый молодой человек, приходящийся Косу родственником.
Вещь передали мальчишке. Тот взял, покрутил так и сяк, даже примерил и вернул, так ни разу и не понюхав.
— Что вы хотите знать? — вдруг спросил он, обращаясь к почти разочаровавшемуся Когану. У мальчика были бледно-голубые глаза, немного косящие, совсем чуть-чуть, но никто из присутствующих не желал задерживать на нем взгляда.
Любой изъян от рождения считался порчей, а любая порча могла с легкостью перекочевать на того, кто станет ей уделять особое внимание. Ребенок с самого начала был обречен на презрение и одиночество. Пото внутренне тянулся к мальчугану, чувствуя родственную душу.
— Куда отправились из Атаранги? Где сейчас? Хоть что-нибудь.
— Для этого мне нужны следы. — И не успел Коган вконец расстроиться, как мальчик, шмыгнув носом, добавил: — И они тут есть. Я покажу.
Он повел охотников за пределы селения, туда, где дорога то терялась среди огромных валунов и шустрых ручейков, то снова появлялась и узкой тропой вела вверх по склону ущелья, ставшему уже пологим.
Пото следил за каждым движением мальца. Как впрочем, не упускал из вида и Руду, и Когана. Юный нюхач перемещался в полуприседе, трогая каждую редкую травинку, поглаживая нагретые солнцем, расколотые гранитные грани.
Нари уже устало клонился к закату. Теснину заволакивало туманом.
Мальчик остановился, долго всматривался в горизонт, а потом сел, сложив ноги крест-накрест. Никто его не торопил. Раз терпелив командир, то сдержанными нужно быть и остальным. Правда, Пото сорвался в тесварице, но к тому его сподвигли обстоятельства, оправданные Коганом.
