Увы…
Поспать днём так и не удалось. Две полоски, знаете ли, веский повод для бессонницы и самобичевания.
Итак, со мной случилось это: незапланированная беременность, случайность, нежеланное обстоятельство, возникшее совсем не вовремя.
Невинный зародыш, к которому не готовы.
Болью отдались воспоминания из моего детства. Я прекрасно знаю, каково это, когда ты не нужен, когда ты лишний. А ведь я обещала себе, что ни за что не допущу такой ситуации со своими детьми.
Миссия провалена.
Никогда бы не подумала, что однажды задумаюсь об аборте. Как же это гадко и невыносимо… Но уж лучше я своим умом дойду до этого, чем меня принудит Костя. Скажу ему сегодня же.
***
С работы Костя сразу примчался ко мне.
— Ну как ты? — участливо спросил у меня.
— Я беременна, — выпалила я сразу, пока он не успел снять ботинки.
— Что? Но…
Я промолчала, опустив глаза в пол.
— Он ведь от меня? — прозвучал самый дурацкий и оскорбительный для меня вопрос.
Моя рука с вытянутым указательным пальцем указала на дверь.
— Убирайся! — крикнула я не своим голосом и отвернулась, чтобы не показывать Косте свои предвещающие истерику гримасы.
— Прости. Прости. Прости, — Костя прижал меня к себе. — Я просто растерялся. О боже… Я даже не знаю, что сказать. Это всё как-то неожиданно, — он немного ослабил объятия, чтобы заглянуть мне в лицо. — Ты, что, плачешь? Наташа, ну прости. Ну скажи, что не злишься на меня?
— Что теперь делать? — по новой испытав утренний ужас, спросила я.
— Жить и радоваться. Ты уволишься с работы, доучишься первый курс и возьмёшь академический отпуск.
— Ты… Ты хочешь ребёнка? — удивилась я.
— От тебя — хоть пятерых.
Странная штука жизнь. Только что я изводила себя мыслями о самом страшном, как вдруг всё переменилось с ног на голову.
Боль в моей душе утихла. Ужасное слово на букву «а» вычеркнуто из планов. Оказывается, Костя рад новости и хочет этого ребёнка. Я тоже вдруг понимаю, что рада.
Кажется, скоро у меня будет настоящая полноценная семья.
ЭпилогСпустя пять лет
Измученный Дружок вышел встречать хозяина с работы в трусах и майке. Глядел обречённо, с укором, мол, почто оставили его нянькаться с ребёнком?
— Крепись, дружище, — вздохнул Костя и крикнул: — Почему на собаке моя одежда?
— Ой, папочка! — выбежала в прихожую Ангелина (для своих просто Дьяволина). — У тебя-то целый шкаф одежды, а Дружок голенький ходит! Как же так, папа? — губки деловито сжала и посмотрела на отца взглядом, требующим объяснений.
Костя сделал глубокий, призывающий успокоить нервы, вздох, и присел на корточки, чтобы снять с пса майку с трусами и объяснить ребёнку очередную простую истину.
— Иди сюда, — позвал Костя, и к нему подошли сразу двое: жертва и виновница беспорядка. — Понимаешь, Лина, собаке не нужна одежда. Вместо одежды у Дружка густая шерсть, которая не даст ему замёрзнуть в холод.
— Но пузик-то! Пузик-то, посмотри, почти голенький у него! И писулька…
— У собак так устроено, — повторил Костя. — Им не нужны трусы. Правда, Дружок?
Пёс благодарно лизнул Костю в руку.
— А где мама? — спросил Костя у дочери.
— А мама закрылась в туалете и делает вот так: «Бе-е-е! Буэ-э-э!» — заговорщицки глядя на отца, сообщила Лина. — Я даже пописала на горшок, хотя я уже большая!
— Ох, ну ясно. Иди к себе в комнату, — ответил Костя, стараясь не выдать подлинных эмоций.
***
Вот оно всегда так: радость с привкусом тошноты, головокружения и ужаса.
Стоило мне уединиться в туалете для токсикозной «проблеватики», как дома случился маленький конец света.
Квартиру разнесли барабашки.
Судя по масштабу бедствия, действовали мелкие пакостники слаженно, изобретательно и времени зря не теряли.
В миске Дружка отмокал щедро залитый водой горох. Комнатные цветы «прикормлены» сахарным песком. Конфеты извлечены из шкафа, очищены от фантиков и надкусаны. Из тарелок на полу выложен узор, отдалённо похожий на цветок. На дверце холодильника малиновым вареньем написаны слова «мама» и «папа». На столе и на полу липкий сок.
А ведь меня не было всего час…
— Наташа, тебе плохо? Как ты? — сзади, откуда ни возьмись, возник Костя.
Да уж. Поплохеет тут. Мало того, что у меня шок, так ещё от всего этого концентрированного запаха кухни снова поднимается тошнота.
— Пятерых, говоришь, хочешь? — глядя мимо всего этого кошмара, спросила я.
— Думаю, нам хватит и двоих, — тоже под впечатлением, ответил Костя.
Не успел он погладить мой измученный рвотными позывами живот, как я снова убежала в туалет.
***
Говорят, у всего есть цена, и платить её лучше за то, что делает нас счастливыми.
Обрела ли я счастье? — Да.
Всё-таки в той беспризорной воровке-сироте теплилась искорка стремления к лучшему. И вот я — это я. Любимая жена и мать, по счастливой случайности когда-то забравшаяся в Костину холостяцкую квартиру.
Я верю, что судьба есть, и как же здорово, что строю её я сама.
Конец
