Комиссар сконцентрировал все свое внимание на управлении. Тяжелая машина подпрыгивала на каждой неровности, но Гаунт быстро научился разбирать, что из элементов ландшафта впереди тряхнет их транспорт, ускорит скольжение или развернет. Управление не поддерживала никакая гидравлика, и Гаунту приходилось бороться с ним собственной силой. Тем не менее удержать ровный курс было выше его физических сил, и он признал, что никогда не сможет вести машину так быстро, как более мощные орки. Сани не слушались его, а Гаунт не мог похвастаться нечеловеческой силой их прежних владельцев.
Машину трясло, било, кидало из стороны в сторону. Не раз Гаунт упускал управление ведущими колесами, и сани разворачивало задом наперед в урагане ледяных осколков. После одного из таких виражей ревущий мотор вдруг заглох и больше заводиться не хотел. Под рулевой колонкой обнаружился стартер, но он безвольно болтался.
Заглянув под руль, Гаунт нашел слева от тормоза ножной стартер. Согнувшись, комиссар начал давить на него, пытаясь привести машину в чувство.
— Гаунт!
Он обернулся. Роун стоял в кузове и указывал туда, откуда они приехали. На расстоянии около километра три темных силуэта мчались в облаке дыма и ледяного крошева, преследуя их. Обладая большей силой и опытом обращения с подобными снегоходами, орки выигрывали в этой гонке по скорости.
Гаунт с яростью заколотил по стартеру, пока двигатель не подал голос, после чего комиссар отжал упирающееся сцепление.
Снова раскрутившись на месте, сани в последний раз вильнули кузовом и ринулись прочь. Гаунт гнал на пределе возможностей. Еще одна незамеченная яма во льду — и машина заглохнет опять. Тогда им переломают все кости. Или, скорее, им переломают шеи собственные сани, навалившись на них всей массой.
Вскоре они вырвались из сумрачных теней долины на огромное поле дрейфующего льда. Солнечный свет ударил в лицо. Гаунт и Роун на несколько мгновений ослепли, не помогали даже защитные очки.
Перед ними развернулось ледяное море. Белые, алые, фиолетовые и зеленые осколки льдин, рваные и изогнутые, как застывшая пена. Тысячи километров открытого моря, закованного в лед, тянулись вдаль, чтобы встретиться на горизонте с темнотой космоса. Солнечный свет был ярким и угрожающим.
Море, некогда вздымавшее здесь волны, замерзло прямо в движении. Теперь сани кидало то вверх, то вниз на пиках бурунов, скованных морозом тысячелетия назад. Машина ускорялась каждый раз, когда отрывалась от земли и приземлялась в фонтане ледяных искр. В момент соприкосновения полозьев и ведущих колес с поверхностью Гаунт едва мог контролировать движение орочьего агрегата. Роун хотел было открыть огонь по преследующим их машинам, но очередная замерзшая волна подбросила его в кузове и швырнула на грязный пол. Майору оставалось только вцепиться в металл кузова и держаться что было сил. Прижавшись лицом к металлическому полу, Роун смог разглядеть пробоины, оставленные взорвавшимися патронами. От них несло маслом. Превозмогая тряску, майор, цепляясь за металлические листы, подполз к краю кузова. Теперь он увидел тянувшуюся за машиной бурую полосу.
— У нас протечка! — прокричал он Гаунту. — Бак пробит!
Комиссар чертыхнулся. Зато теперь он понял, что показывал один из датчиков. Тот, на котором стрелка стремительно опускалась.
Орки приближались. Очереди из тяжелых орудий и другие разрывные снаряды хлестали по льдинам вокруг, поднимая в воздух фонтаны осколков и пара.
Гаунт вдруг осознал, что его руки, лишенные защиты перчаток, начинают примерзать к рулю. От боли на глазах выступили слезы, которые немедленно замерзли под очками, обжигая щеки.
Два неточных выстрела орков отдались более мощным взрывом слева. В воздух ударила струя липкой горячей жижи. Гаунт заметил, что лед впереди становится матово-синим, как замерзшее стекло, изрезанное трещинами и узорами инея.
Их сани преодолели следующий подъем. В этот момент двигатель кашлянул, захлебнулся и замолчал. Машина гвардейцев скатилась на обочину, теряя скорость. Из-под днища брызнул лед, высекаемый тормозом, на который отчаянно давил Гаунт. Комиссар пнул стартер. Двигатель дал искру, а потом, выдохнув облачко смрадного масляного дыма, умер окончательно. Роторы и цилиндры треснули и замерли.
Орочьи машины были всего в сотне метров. Гвардейцы уже могли расслышать победные кличи чужаков. Роун вдруг осознал, что воющий ветер остался позади вместе с долиной.
Гаунт выкарабкался из кабины.
— Взрывпакеты, Роун! — прокричал он.
— Чего?!
Гаунт указал в ту сторону, где выстрелы орков вырывали куски из льдин, вызывая к жизни новые гейзеры.
— Лед здесь тоньше. Мы на самой тонкой корочке. Внизу, под нами, незамерзающее море.
Следующий выстрел попал в цель и разнес в клочья кабину, где мгновение назад сидел Гаунт.
— Давай!
Роун уловил мысль комиссара в тот же момент, когда осознал, насколько она безумна. Но орки были уже в пятидесяти шагах. Майор понял, что ситуация безвыходная.
У него было двенадцать брусков взрывчатки. Роун вынул их из сумки и отдал половину Гаунту. Выбив ногой колпак одной из фар, он использовал раскаленную нить, чтобы зажечь фитили. Гвардейцы взяли по три бруска в каждую руку и начали швырять их, стараясь разбросать пошире.
Двенадцать могучих взрывов. Силы каждого из них хватило бы на танк. Казалось, весь мир раскололся на части. А главное — раскололся лед! Струи углеводорода вырвались наружу ревущим, кипящим потоком.
Первая машина орков перевернулась, подброшенная взрывом. Ее разорвало на части вместе с экипажами в тот момент, когда она приземлилась на вспухающий, ломающийся лед. Вторая уклонилась от взрывов, но на полном ходу слетела с обломка льдины в кипящее море. Последние сани затормозили на краю обрыва, их экипаж зашелся воплями. В этот момент лед под ними проломился, и орки с воем рухнули в раскаленный газ.
Льдины дробились, их осколки горели, источая пар. Океан, запертый здесь десятки тысяч лет, пробудился и приступил к завоеванию суши. Забравшиеся в кузов Гаунт и Роун громко ликовали, пока не поняли, что разлом во льду быстро приближается к ним.
Океан шипел и бесновался вокруг полозьев их машины. Внезапно сани наклонились в сторону. Гаунт перепрыгнул на проплывающий айсберг, сформированный катаклизмом и теперь дрейфующий в смертоносной жидкости.
Комиссар протянул руку. Роун прыгнул вслед за ним, ухватился за поданную руку и позволил втащить себя на айсберг. Их разбитые сани завалились на бок, рухнули в океан и взорвались.
— Мы не можем здесь оставаться, — начал Гаунт.
Он был прав. Их айсберг растворялся, как кубик льда в горячей воде. Гвардейцы перепрыгнули на следующий айсберг, а потом и на тот, что за ним. Им оставалось только надеяться, что разлом будет достаточно длинным и выведет их к берегу. Вокруг с шипением взлетали к небесам струи газа.
