– Сегодня будет фейерверк. Значит, до самого вечера.
– Ты уже видела местных детей? – спросила девочку Джилл.
– Да, многие занимаются со мной в одном классе яхт-клуба.
– Тогда ты хорошо повеселишься.
– Не знаю. Я с ними еще толком не познакомилась.
– Все равно будет чудесно, – сказала Джилл, и ее уверенность невольно передалась и Оливии.
– А где вы живете? – спросила Тесс у Джилл.
– В Вашингтоне.
– А почему ваш муж не приехал?
Оливия хотела было вмешаться и отвлечь Тесс, но Джилл спокойно ответила:
– У него много работы. Я всегда провожу здесь больше времени, чем он.
– Ты тоже работаешь? – спросила Оливия. Гладко причесанные светлые волосы, скромные, но элегантные украшения – все говорило о том, что перед ней деловая женщина.
– Не официально.
– Что это означает? – спросила Тесс.
Джилл улыбнулась:
– Мне не платят за работу. – И пояснила, обращаясь к Оливии: – Я занимаюсь рекламой благотворительных организаций.
– А почему вам не платят? – не унималась Тесс.
– У них нет денег.
– А дети у вас есть?
– Пока нет, – ответила Джилл.
Они остановились на стоянке у яхт-клуба сразу за машиной Карла. Еще один автомобиль припарковался рядом.
Саймона нигде не было видно. Значит, он либо не почувствовал ничего в то утро, либо не хотел в этом признаться. Оливия надеялась, что он приедет. Ведь обед в Большом доме больше семейное торжество, чего не скажешь о вечеринке в клубе. Здесь собралось человек сто.
Напрасно он прячется.
Но Оливия не стала выяснять причины его отсутствия у Натали и Карла. Она решила расспросить других и начала с Донны Гомес, помощницы Саймона. Донна, стройная, черноволосая, загорелая, выглядела не старше Оливии, хотя у нее было двое детей-подростков. Она приехала на праздник вместе с мужем и детьми, что, по ее словам, было в традициях Асконсета.
– Если такова традиция, то где ваш босс? – спросила ее Оливия.
– Саймон? Наверное, дома. Он редко появляется на людях, – ответила Донна.
– С тех пор как погибла его жена?
– Да нет, он вообще очень замкнутый человек. Можно сказать – нелюдимый. Вот жена у него была совсем другая.
Мастер-винодел Дэвид Сперлинг подтвердил это, когда Оливия обратилась к нему с тем же вопросом. Солнце садилось, и они любовались яхтами на водной глади.
– Видите вон ту? – спросил он, указывая на белоснежную красавицу яхту с каютой. – Она принадлежит винограднику. У нас была еще и парусная яхта, но… вы, наверное, слышали о катастрофе.
– Да, и я удивлена, что в Асконсете отважились купить, еще одну яхту.
– Так захотел Александр. – Дэвид показал на другую яхту, гораздо длиннее и шире. – Но ему хотелось, чтобы новая яхта была еще больше.
– Понятно, – сказала Оливия. – Чем больше яхта, тем она менее уязвима.
– Нет, Александр просто хотел, чтобы его любимица привлекала всеобщее внимание, – с улыбкой возразил Дэвид.
– Он хорошо управлялся с судном?
– Не особенно. Когда он собирал компанию на яхте, у руля находился Саймон. Ему не было равных в этом деле. Но с того печального дня он ни разу не был ни на яхте, ни в яхт-клубе.
– И чем же он занимается в свободное время?
На этот вопрос ответила Анна-Мари Фриар, секретарь из офиса. Оливия часто с ней беседовала – Анна-Мари отличалась общительным нравом и любила поболтать, а с Оливией, доверенным лицом Натали, – особенно.
– Он много читает, – сказала Анна-Мари. – Покупает книжки – заказывает их по Интернету. Наверное, ему это правится. Теперь ему не надо даже в магазин ходить – книга присылают к нам в офис, а мы уж передаем ему. Должно быть, у него весь дом завален макулатурой.
– А где его дом? – спросила Оливия. Она знала, что Саймон живет на территории Асконсета неподалеку от виноградника, но его дом не был обозначен ни на одном из планов фермы. Во время вечерних пробежек Оливия пыталась отыскать его, но безуспешно.
– Он на юго-восточной стороне.
– Там нет никаких построек.
– Просто вам не видно – его дом высоко на холме. На дереве висит указатель на узенькую тропинку. Дом в полумиле от поворота. Когда Сибринги сюда переселились, этот участок отец Натали выделил отцу Карла.
Оливия знала, что у Карла есть дом в городе. Она думала, что тот старый домишко давно снесли, а землю распахали.
– Саймон живет в доме родителей?
– Не совсем, – сообщила словоохотливая Анна-Мари. – Он был полностью перестроен дважды.
Оливия хотела расспросить Анну-Мари поподробнее, но заметила Тесс. Дочь шла вместе с детьми из своего яхт-класса, то есть плелась в хвосте с недовольным видом.
«Хочешь завести друзей? Сначала научись улыбаться», – сказал ей Саймон.
Он прав. Ее дочь не располагает к общению.
«Улыбнись же», – мысленно приказывала Оливия в надежде, что дочь услышит ее призывы. Невероятно, но Тесс и в самом деле обернулась, однако, заметив мать, еще больше насупилась и нетерпеливо махнула рукой. Потом вслед за другими детьми вошла в клуб.
К тому времени Анна-Мари уже нашла себе другого слушателя, а Натали жестом пригласила Оливию присоединиться к их компании. Там были старые друзья Натали и Карла, старожилы Асконсета. Вдруг среди них и та загадочная женщина с фотографии? Теперь им по семьдесят – восемьдесят лет, и черты угадать сложно. Оливия уже готова была обратиться к Натали с вопросом, но тут открылся буфет.
Оливии никогда раньше не приходилось видеть такого изобилия деликатесов. Янтарная уха из рыбы и моллюсков, салаты из омаров, запеченные креветки, мясные и рыбные стейки, кукурузные лепешки, гамбургеры и хот-доги, капустные и картофельные салаты, фасоль.
Оливия наполнила свою тарелку и отправилась на поиски Тесс. Девочка жевала гамбургер, сидя на палубе чуть поодаль от других детей. Она сидела к ней спиной, и Оливия не видела ее лица. Так даже лучше – наверняка Тесс печально потупилась и опустила уголки губ.
Глядя на дочь, Оливия готова была отдать все на свете, чтобы только повернуть время вспять. Когда Тесс была совсем крохой, развлечь ее не стоило труда. Но теперь девочка вряд ли примет от нее помощь – ей уже десять лет как-никак.
Мучаясь от сознания собственной беспомощности, Оливия присела на палубу вместе с остальными. Ей нравились эти люди – с ними было легко и просто. Натали быстро познакомила ее со всеми.
