– Хорошо, ваша честь, – ответил тот. – Неподалеку откоттеджа было много, даже очень много следов, что не дало возможности ихполностью расшифровать. Следы вели во всех направлениях, и по ним можно былоопределить, что машины двигались и вверх, и вниз. Были там следы джипа и другихмашин. Мы пытались прийти к какому-нибудь заключению, но нам это не удалось.
Судья заинтересованно подался вперед:
– И вся эта чересполосица осталась на размокшей от дождяземле?
– Да, ваша честь.
– Ну, а насколько свежие были эти следы, вы все же сумелиопределить?
– Все они были оставлены машинами уже после дождя.
– Нашли ли вы следы машины, которая застряла в грязи?
– Ну, как вам сказать, ваша честь… Там действительно былглубокий след, однако по нему нельзя определить, когда именно он был оставленмашиной. Причем там же есть следы и другой машины, которая в этом местеразвернулась. Это все, что нам удалось выяснить. Могу только добавить, что одниследы часто пересекались с другими, в целом такая неразбериха, что никакихопределенных выводов сделать нельзя.
– Не попытались ли вы прочитать хотя бы следы, оставленныеколесами известных вам машин? Хотя бы машины Мовис Мид, на которой ехалаподозреваемая?
– Да.
– И вам это удалось?
– Нам удалось только констатировать тот факт, что этодействительно была машина, на которой ехала подозреваемая, что она принадлежитмисс Мид и что в одном месте эта машина оставила глубокий след. Застрял лиавтомобиль на пути вниз, как это утверждает подозреваемая, или же на обратномпути, поднимаясь в гору, мы сказать не можем. Точно известно, что машина испускалась с горы, и поднималась в гору.
– И на этот раз не застряла? – спросил судья.
– На основании следов я ничего не могу утверждать, вашачесть.
На лице судьи появилось выражение холодной решимости.
– Были ли там и другие следы? – поторопился спросить Мейсон.
– Да.
– Следы ног?
– Следов ног было очень много, но большей частью тоже весьманечетких. В тех местах, где почва успела подсохнуть, следы были нечеткие, а намокрых участках практически ничего нельзя было разобрать. Дождь все размыл.
– Вы не нашли следов обуви подозреваемой?
– Мы затрудняемся утверждать, что это были именно ее следы.Понимаете, мы обнаружили порядочно следов, оставленных, несомненно, женскойобувью, причем принадлежащих разным женщинам. Однако ни одного четкого следа, скоторого можно было бы сделать слепок, не сохранилось.
– Что вы можете сказать о мужских следах?
– Были и такие.
– Много?
– Вы хотите знать, много ли мужчин побывало в том месте, илимного ли следов вообще там было?
– Первое, разумеется.
– Мы не можем ответить на этот вопрос. Вообще в том местепобывало много народу. И мужчины, и женщины. Но кому принадлежат следы, мысказать не можем.
– Точно так же, как и следы машин?
– Да. Ярдах в пятидесяти от коттеджа было найдено оченьмного следов с неясным рисунком протекторов. Там есть небольшая ровнаяплощадка. Создается впечатление, что она служила чем-то вроде стоянки длямашин. К этой площадке ведет вполне сносная дорога, и на ней можноразвернуться.
– Там были и свежие следы?
– Да, сэр.
– Но вы так и не сумели определить последовательностьналожения этих следов?
– Нет, сэр.
– Были ли среди них следы джипа?
– Да, и джипа тоже: в этом глухом месте оказалось весьмаинтенсивное движение.
– Что вы имеете в виду, лейтенант?
– Только то, что там побывало много машин, в том числе имашина подозреваемой.
– Все следы оставлены во время последней непогоды?
– Этого мы не можем сказать. Грунт и без дождя очень вязкий,плюс дождь, так что невозможно точно определить, когда оставлены следы.
– То есть вы ничего определенного сказать не можете?
– С категоричностью нет. Что касается моего личного мнения,то мне они показались свежими. Во всяком случае, большая часть.
– Минуточку! – вмешался Эллингтон. – Если суд позволит, яхочу оспорить последнюю часть ответа свидетеля как некомпетентную. Свидетельпытается выдать свое личное мнение за факт. Я настаиваю, что подобное заявлениене может быть занесено в протокол. Хотя свидетель – офицер полиции, он не можетсчитаться экспертом по отпечаткам следов.
– А я считаю, что, безусловно, может, – возразил Мейсон. –Но поскольку в данном вопросе возникли сомнения, я хочу их разрешить… ЛейтенантТрэгг, как давно вы служите в полиции?
– Минуточку, минуточку! – взвился Эллингтон. – Ваша честь, японял, что сыграл на руку защите. Совершенно ясно, что она всеми силамистарается затянуть слушание дела. Чтобы сэкономить время, я снимаю своевозражение. Признаю, что лейтенанта Трэгга можно считать экспертом по следам… ивсему, чего хочет защита… Продолжайте, Мейсон!
Судья Бэгби нахмурился.
– Вот уж не думал, что вас в такой мере может беспокоитьтактика защиты. Однако в связи с тем, что обвинение непрерывно возражаетзащите, заседание действительно затянулось. Как мне кажется, у мистера Мейсонаесть еще целый ряд вопросов, поэтому я предлагаю перерыв до половины второго.
Мейсон покачал головой.
– Мне нужно тщательно подготовиться к продолжению заседания,ваша честь. Поэтому я прошу вас продлить перерыв до двух часов.
Какое-то время судья раздумывал, потом сказал:
– Мы, разумеется, ограничены временем, но поскольку сегоднявсе равно второе дело заслушать не удастся, нам не обязательно начинать вполовине второго… Как вы думаете, мистер Мейсон, если мы начнем в два часа,управимся до конца дня?
– Надеюсь, ваша честь.
– Прекрасно. В таком случае начнем заседание в два часа.
Когда судья удалился, Эллингтон улыбнулся Мейсону и сказал:
– С вашей стороны было ловким ходом вызвать лейтенанта Трэггав качестве свидетеля защиты.
– Я уверен, что вы вызовете его еще не раз, как только язакончу со своими вопросами.
Эллингтон снова рассмеялся.
– Да, ваши вопросы… Против некоторых из них мне хотелось бывозразить. И было бы любопытно узнать, что вы хотели бы получить от этогопредварительного слушания.
