— Да ладно! — весело перебила Оля и доказала, что никакая совковая бедность ее не смутит: села за стол.
Таня не стеснялась, хотя все, что делала дальше, — открывала дверцы шкафчиков, зажигала огонь, ставила чайник, искала печенье — все давало Оле повод увидеть убогость и жилья, и Тани. Но избежать этого позора почему-то было невозможно.
— Расскажи, как тут вообще?
— В смысле?
— Ну, что за город, что за люди, какие события?
— Нормально все.
А что ей рассказать? Нормально все. А она обиделась, что ли?
— Обиделась?
— Я? — Оля посмотрела голубыми глазками, да с таким удивлением, что стало понятно — не обиделась. Ее, такую, вообще сложно обидеть. Тане так уж точно.
— Я правда не знаю, что тебе рассказать. Город как город. Довольно большой, миллионник, с метро, с гипермаркетами, с ледовыми дворцами, с Оперным театром. Главпочтамт есть, завод шампанских вин… На Новый год включают лампочки по всему проспекту…
— А клубы, вечеринки?
— Ну… — Таня призадумалась, — есть, но я не очень отслеживаю. Но вообще есть, Игорь у меня музыкант, он выступает иногда в этих клубах.
— А дом этот?
— Дом классный, старый. Тут очень интересно сложилось с соседями. На первом этаже — Лилия Степановна, бывший педагог, милейшая дама. У нее сын Алеша, тоже очень славный… Ну, ты увидишь. Там же, на первом — Светлана Марковна. Раньше была актрисой, тоже очень интересный персонаж, красивая такая…
— Снимается?
— Нет.
— Плохо. Актрисы должны сниматься.
Оле вдруг стало смертельно скучно: и слушать эту Таню, и жить вообще… Какой смысл жить, если апофеозом всей ее борьбы за будущее, за достойного мужа, за все сразу является эта вот дикая кухня черт знает где, черт знает с кем?
— Я пойду, — холодно сообщила Оля и отодвинула чашку.
Таня испугалась такого резкого перехода из настроения в настроение, вскочила:
— Может, еще чаю? Куда ты пойдешь?
— Прогуляюсь. Тут кафетерий рядом, в двух остановках…
— Да закрыт он уже! Он только до семи! Давай Вадиму позвоним, чтобы за тобой приехал!
Как будто Оля сама не думала позвонить Вадиму? Как будто она не позвонила бы, если бы не была такой гордой и обиженной?
— Не надо звонить!
Она уже застегивала свои носатые сапожки, когда в коридор вывалился Игорь, очень злой, просто свирепый.
— Таня! Ну, я же просил не вытирать пыль с примочки! Все настройки мне скрутила!
Оля увидела Игоря.
И уже не могла думать об улице, о сапожках, в которых каблуки за один вечер ободрались о местную плитку до мяса, не могла думать о Вадиме-свинье, о далекой Москве, даже о себе…
Она смотрела на Игоря, а Игорь смотрел на нее.
И это было что-то такое, чего не случалось раньше…
Никого красивее Оля еще не видела. А она видела очень много красивых людей, себя в зеркале, хотя бы… Но никого и никогда — такого…
— Ладно, останусь, — она расстегнула сапожок, — кафетерий все равно не работает.
Алешенька выглянул из комнаты, осмотрелся, как обычно.
— А где девочки?
— У себя, маленький! — Лилия Степановна, как обычно, взяла сына под локоть и повела на кухню. — Девочки работают, готовятся к сессии. У них скоро сессия.
— Когда уже будет Новый год?
— Скоро, лапочка! Что мы попросим у Деда Мороза?
— Попросим мелки… Деда Мороза нет, мам! Зачем ты спрашиваешь, что мы у него попросим?
— Ну… Я вот до сих пор верю, что Дед Мороз есть! — Лилия Степановна взяла расписную тарелочку покрепче, чтобы донести, не расплескать, не ошпарить ребенка. — А ты сейчас рисовал?
— Рисовал.
— Что ты рисовал?
— Разное. Космос рисовал, полет американцев на луну.
— Покажешь?
Алеша вдруг вскочил, начал обнимать Лилию Степановну, целовать ее руки. Лилия Степановна смеялась, пыталась сохранить суп, но частично вылила на пол. Как обычно.
— Ну все, солнышко, все! — она усадила Алешеньку обратно, поставила перед ним полупустую тарелку, долила, и, вытирая пол, тихо посматривала, как мальчик ест. Нормально ест, с аппетитом. Это хорошо.
Игорь попытался пропустить дам вперед, на кухню. В тесном проходе едва разминулись. Таня, проходя, на секунду положила ладони ему на грудь, как бы и извиняясь за неугомонную гостью, и подбадривая, и моля о корректности. Оля постаралась не коснуться Игоря, но все равно еле-еле ощутимо проехалась по нему самым выпуклым фрагментом маечки. И пронесла волну новых тонких запахов. Игорь посмотрел Оле вслед. Ооох, какая!
Какая… ооох!
— Садись, Игорек, поболтаем! — весело-весело крикнула Таня. — Сейчас я тебе чаю заварю! Сейчас мы всем свежего заварим!
Игорь опустился на стул, все еще не совсем понимая, сердит он или разъярен. Но, конечно, не смущен. Хотя смущен, черт… смущен и сильно. Но лучше быть сердитым, тогда смущение не очень видно.
Какой-то больно неожиданный поворот случился. Незнакомая Оля сидела напротив и приветливо рассматривала его.
То есть на грани приветливости и вызова. Очень странно, очень.
— У вас такие волосы длинные! — наконец сообщила она результат осмотра. — Необычно видеть мужчину с такими волосами.
— А он у меня музыкант! — бодро заступилась за мужа Таня. — Это у него образ.
— Вы звезда?
— Я? — Игорь смотрел куда-то в пол. — Я? Нет…
— Он у меня гениальную музыку пишет! — снова вклинилась Таня. — И в музыкальных кругах он очень даже известен.
Тут у Оли зазвонил телефон, и вот это уже был Вадим. Оля разговаривала с ним коротко и сухо, приблизительно вот так:
— Да… Зачем спрашивать, Вадим?.. Нормально. Не замерзла… Я у твоих соседей… У Тани с Игорем… Когда?.. Хорошо, пока.
Потом она довольно пренебрежительно бросила телефон на стол.
— Сейчас Вадим заедет, можно?
— Ой, конечно! — Таня вскочила, начала искать новую чашку. — Конечно!
Игорь остался за столом один, без поддержки. И как не старался, но не взглянуть на Олю не мог — она-то на него смотрела. Только сейчас в ее взгляде был четкий и ясный сигнал, от которого Игорю стало не по себе. Он даже оглянулся на Таню — не заметила ли? Не даст ли по шее полотенцем обоим? Хотя Таня полотенцем не сможет, она вежливая и приличная, просто насквозь приличная, до пресного хруста приличная на фоне вот этой… соседки.
Оля смотрела на Игоря и не могла оторваться. Никогда такого раньше не было. Как будто ее зрачки — отражение Игоревых. Смотреть, смотреть.
