Король свысока оглядел троих друзей.
— Я запрещаю любые забавы с мечом в этих стенах, — постановил он. — И вообще на территории дворца.
— Отец, но ведь… — начал было Фредерик.
— Сэр, — вмешался Лиам, — Фредерик делает некоторые… — Он не смог заставить себя произнести «большие успехи». — То есть он старается! Еще несколько тренировок — и он…
— Ни о каких тренировках не может быть и речи! — оборвал его Уилберфорс. Его пышные ухоженные усы дрогнули, и на пурпурную шелковую ленту на груди упала капелька слюны, оставив мокрое пятнышко: подобного безобразия не потерпел бы ни один гармонийский самодержец. — Не испытывай мое терпение, эринтиец, иначе я возьму назад свое чересчур милостивое приглашение! Если я увижу оружие в руках у кого-нибудь из вас — у любого! — вы отправитесь в изгнание. И не просто из дворца, но за пределы королевства Гармония! — Уилберфорс резко развернулся и промаршировал прочь по коридору. — Фредерик, немедленно к врачу, — добавил он на прощание. — Нельзя, чтобы после этой ужасной раны остался шрам.
Фредерик весь обмяк и опустился на край вазона с филодендроном.
— Прошу прощения, — проговорил он.
— Не за что тебе извиняться! — Элла села рядом с ним и крепко приобняла за плечи. — Ты ничего плохого не сделал. Кстати, если понадобится, чтобы я прикрыла тебя от престарелого бухтящего величества, только скажи.
— Спасибо, Элла. Ты такая милая. — И Фредерик положил ей голову на плечо.
Лиам отвернулся. Почувствовав его смущение, Фредерик поднялся на ноги.
— Просто мне неловко от всей этой сцены, — сказал он. — Пойду лягу спать пораньше. А вы веселитесь. — И он поспешил прочь, оставив Эллу с Лиамом наедине.
Лиам распахнул стеклянные двери и шагнул на резной мраморный балкон.
— Мне здесь не место, — вздохнул он, глядя на солнце, которое быстро катилось за горизонт. — Я злоупотребляю гостеприимством.
— Но не можешь же ты вернуться в Эринтию!
Элла вышла на балкон следом за ним. Она посмотрела на Лиама, озаренного теплым светом фонарей, которые горели по всему саду вокруг дворца. Внешность у принца была до того идеально геройская, что становилось даже смешно: карамельный загар, пронзительные зеленые глаза, точеные скулы, модный плащ и ко всему этому еще и блестящие черные волосы — два последних украшения красиво взметнулись от теплого майского ветерка. Лиам стоял в своей привычной позе — руки на поясе, голова повернута в профиль, — словно бы ждал, когда невидимый скульптор запечатлеет его в мраморе. За все это Элла частенько над ним подшучивала, но сейчас ей было не до шуток.
— То есть ты же не передумал и не хочешь жениться на принцессе Шиповничек? — уточнила она.
— Этот вопрос можно было и не задавать, — отвечал Лиам.
Таких мерзких личностей, как принцесса Шиповничек из Авонделла, с которой Лиам был помолвлен с трех лет, ему, пожалуй, больше встречать не приходилось (а Лиаму приходилось встречать довольно много неприятных личностей, в том числе, например, колдунью, которая намеревалась взорвать его при большом стечении народу). Однако в Эринтии, родном королевстве Лиама, никто (кроме разве что его младшей сестры Лилы), похоже, и не думал о личном счастье принца — всех заботили лишь богатые золотые копи Авонделла, которые Эринтия получит, как только Лиам женится на принцессе Шиповничек. Тут надо уяснить себе, что эринтийский народ и раньше не то чтобы бедствовал, просто Эринтия во всем занимала второе место после Авонделла. А такому жадине и крохобору, как средний эринтиец, второго места точно не хватит.
— Понятия не имею, когда можно будет вернуться в родные края, — продолжал Лиам. — И в Авонделл я теперь ни ногой. Не хватало еще, чтобы семейка принцессы Шиповничек или мои родные силой заставили меня жениться на ней.
— Куда же ты тогда пойдешь? — спросила Элла. И принялась за то, что делала всегда, когда нервничала: стала наводить чистоту.
— Тут, знаешь ли, для этого есть слуги, — сказал Лиам, увидев, что она отскребает от перил птичий помет.
— Прости, привычка — вторая натура. — Элла повернулась и посмотрела Лиаму в глаза. — Оставайся, а?
— Тебе не кажется, что это как-то неудобно? — робко спросил Лиам.
— Почему ты так считаешь? — вопросом на вопрос ответила Элла, хотя прекрасно понимала, что он имеет в виду.
Лиам вздохнул:
— А что здесь, собственно, происходит? Насколько я понимаю, вы с Фредериком по-прежнему собираетесь пожениться.
Элла бросила взгляд вниз, на слуг, которые тремя этажами ниже запирали дворцовые ворота.
— Если честно, мы с ним об этом уже давным-давно не говорили. Ведь не спросишь же человека за обедом: «Слушай, помнишь, ты сделал мне предложение, а я ответила „да“? Это как, в силе?» Сама не знаю, может быть, я не спрашивала, потому что не знаю, какой ответ хочу услышать…
— Понимаю, — кивнул Лиам. — Вы все еще помолвлены. Совсем как мы с принцессой Шиповничек.
— Ой, да ладно тебе! — прищурилась на него Элла. — Скажешь тоже — как ты с принцессой Шиповничек! Я же очень люблю Фредерика! Он мой лучший друг и замечательный человек!
— Это я и сам знаю! — поспешно поправился Лиам. — Я этого чудака тоже люблю. И поэтому совсем не хочу делать ему больно. — Лиам отвернулся и уставился на звезды, которые одна за другой вспыхивали в бархатно-синем небе. — Все, я решил. Утром я уезжаю.
— Но… — начала Элла. Ей столько хотелось сказать Лиаму — и при этом она понимала, что ничего такого сказать не может. — Но у нас же было столько планов… Мы собирались вытеснить совокрыс из Западного Тительсфорда, выследить Серого Призрака из Фларгстагга, разогнать хобгоблинские банды в Восточном Тительсфорде…
— Мы с тобой и вправду собирались, — сказал Лиам. — Однако неужели ты думаешь, что Фредерик когда-нибудь отважится на такой риск?
— Но…
— Не волнуйся. На свадьбу я приеду.
Элла шагнула обратно в коридор. Нельзя же позволить Лиаму вот просто так уйти — и все же она понимала, что благородство не позволит ему ставить под удар отношения Фредерика с отцом… и отношения Фредерика с ней.
«Сама я не сумею убедить его остаться, — подумала она. — Надо, чтобы он услышал это от Фредерика».
* * *
Фредерик сидел в уютном кресле у туалетного столика в своей роскошной спальне, подставив щеку своему верному камердинеру Реджинальду, служившему у него с самого рождения, а тот смазывал ему царапину вязкой мазью, — по его словам, это была тимьянно-репейная тинктура.
— Неужели без этого не обойтись? — спросил Фредерик. — Она липкая. Я плохо переношу липкость. Вы, конечно, помните несчастный случай со сладкой ватой…
— Бальзам ускорит заживление раны, ваше высочество, — ответил высокий худой слуга. — Однако я подозреваю, что эта ссадинка на данный момент не главная ваша забота.
