Но она нашла цель в жизни — сражаться. Провела последние десять лет, тренируясь с командой армии повстанцев. Алексиос видел ее в бою, она действительно была хороша. Чертовски хороша. Но последние десять лет она держалась только за счет гнева и адреналина, и если Мишель умрет, Мишель — единственная подруга из ее невинного детства, Грейс снова сломается.
Алексиос видел все признаки этого. Он знал, что это уже наступало. Единственное, чего он не мог понять, так это почему он хотел быть рядом с ней, когда это произойдет. Это было очень по-человечески — быть таким эмоционально зависимым.
Слишком лично для атлантийского воина, который поклялся служить своему принцу и морскому богу, который дал обет прожить свою жизнь свободной от большинства обычных эмоциональных привязанностей.
Доктор в окровавленном хирургическом костюме толкнул двери в помещение и внимательно огляделся вокруг:
— Николс? Мишель Николс?
Кровь отлила от лица Грейс, но она все же вскочила со стула:
— Да, это я. То есть я ее подруга. Что случилось? Как она?
Доктор нахмурился, и Алексиос направился к ним через комнату. Он не хотел, чтобы Грейс услышала эти новости в одиночку.
— Она потеряла много крови, и у нее пробито легкое, — сказал доктор, вытирая лоб тыльной стороной руки, — Я не хочу лгать вам. Мы сделали все, что смогли. Теперь остается ждать и наблюдать. Если ваша подруга боец, у нее может быть шанс выкарабкаться.
Грейс замерла, говорить она не могла. Алексиос обнял ее, приказав себе не думать о том, как правильно было чувствовать ее в своих объятиях. Она была просто солдат, временно попавший в его отряд, и теперь была его очередь поддержать ее.
— Спасибо, доктор, — произнес он, — Мы подождем тут.
Доктор кивнул, едва взглянув на Алексиоса, затем снова внимательно посмотрел на него, к чему воин уже привык за последние годы, хотя всё еще испытывал горечь.
Доктор спросил:
— Надеюсь, вы не против моего профессионально любопытства. Где вы получили такие шрамы на лице? Не думали ли вы прибегнуть к пластической хирургии?
Глаза Алексиоса подернулись льдом. Он пожалел в очередной раз, что не может просто врезать человеку, чьи гениталии были больше мозгов.
— Ваша забота неуместна, доктор. Хотя я и благодарю вас за нее, — проскрипел он в ответ, стараясь не подавиться собственными словами.
Грейс повернулась к нему и прислонила голову к его груди. Это были первые признаки слабости, которые она проявила в его присутствии. Волна желания оберегать поднялась в его душе.
— Мне надо на свежий воздух, — прошептала она, — Пожалуйста, Алексиос, пожалуйста, помоги мне. Выведи меня отсюда.
— Спасибо еще раз. Мы подождем еще новостей, как я уже говорил, — кивнув врачу, Алексиос крепко обнял Грейс.
Потеряв всякий интерес к Алексиосу, доктор уже отошел в сторону, но вдруг остановился и с симпатией на лице обратился к ним:
— Она будет некоторое время в отделении интенсивной терапии. Вам двоим надо пойти помыться и немного отдохнуть.
Кивнув вновь и не утруждая себя ответом, Алексиос повел Грейс к выходу. Двери раскрылись с характерным шипением и трое мужчин на улице, сунув руки под куртки, резко повернулись в их сторону. Они немного расслабились, когда узнали Грейс и Алексиоса.
— Здесь все чисто, — сказал коренастый, тот, кто перегонял их машину. По-видимому, Спайк. Или Бутч. Одно из этих странных имен, которыми пользовались повстанцы и которые не были именами. — Что нового?
Грейс кивнула, но так и не произнесла ни слова. Легкая дрожь сотрясла ее тело, и Алексиос понял, что слезы уже на подходе.
— Почти все в порядке, — коротко доложил Алексиос, — Мишель долго пробыла на операционном столе. Доктор говорит, что она потеряла много крови. И сказал, что она выживет, если боец по натуре, а мы все знаем, что она и есть боец.
Он говорил это всем, но обращался своими словами только к Грейс. Она судорожно вздохнула, и он понял, что последняя часть его послания дошла до адресата.
— Она справится, — повторил Алексиос, — Мы немного пройдемся. Вы уверены, что путь свободен?
Высокий мужчина с продубленной кожей и крючковатым носом кивнул:
— Мы наготове. Мы были уверены, что с наступлением темноты вампиры появятся, но так и не увидели ни одного из них. Ребята также патрулируют вокруг больницы на случай появления оборотней.
— Мы будем недалеко, — ответил Алексиос.
Он повел Грейс вниз по тротуару, подальше от огней и звуков отделения скорой помощи. Она шла неуверенно, спотыкаясь, как марионетка, танцующая на веревочках у пьяного кукловода. Они подошли к невысокой каменной стене, частично скрытой от чужих глаз кустами. Устроив Грейс, Алексиос сел рядом и обнял ее. Он держал ее в своих объятиях, пока она рыдала.
Ее всхлипывания были еле слышны, потому что она старалась спрятать свои слезы от него. Ощущение ее теплого, вздрагивающего тела в его объятиях, разрушило защитную стену, которую Алексиос старательно возводил вокруг себя несколько лет. Он глубоко вздохнул, пытаясь восстановить контроль над своими чувствами, но, ощутив запах солнца и цветов, исходящий от ее волос, пропал окончательно.
Грейс была сильной, она женщина — воин. И никогда не показывала свою слабость другим. А теперь здесь она плакала на его руках. Нуждалась в его утешении. Страстный порыв утешить и обласкать поднялся в его душе. Порыв нежданный и нежеланный, который пронесся как цунами и смыл все защитные барьеры вокруг его сердца, как приливная волна разрушает хрупкий коралловый риф.
Грей подняла свое заплаканной лицо, когда почувствовала, как содрогается его тело:
— Алексиос?
У него не было выбора, оставался только один путь. Ему необходимо было попробовать ее на вкус. Он нуждался в этом сильнее, чем в пище, воде или даже воздухе.
Он поцеловал Грейс
Он целовал ее, и она сначала немного застыла от удивления, а затем вернула ему поцелуй. Грейс целовала его в ответ. Она обняла его руками за шею, притянула его ближе к себе и приоткрыла рот, приветствуя его вторжение и соблазняя его.
Соблазняя его своими губами и теплотой.
Он застонал, или, может быть, это была Грейс. Но стон растворился в огне поцелуя. Он запрокидывал ее голову, чтобы сильнее прижаться к ней, раствориться в ней. Он целовал ее, хотел ее, нуждался в ней.
Он отметил периферийным зрением красные огни машины скорой помощи, отсвечивающиеся от стен больницы. Образ и не образ. Воспоминания и не воспоминания.
Языки пламени.
Огни. Боль.
Пытка.
Алексиос оторвался от Грейс и уставился на мигающие огни. Сердце стучало, как молот. Мышцы свело.
Отступить! Бежать! Убить их! Бежать! Бежать!
