Шестидесятилетний Родриго Борджиа, каталан из Валенсии, южного королевства Испании, вступил на могущественнейший из мировых постов. На папу смотрели как на наместника Бога на земле и с религиозной, и с гражданской точки зрения. В наследство Борджиа достались духовный авторитет святого Петра и земная власть императора Константина. После Великого раскола, за шестьдесят два года до интронизации Борджиа, понтифики вернулись из Авиньона и Рим снова стал центром христианского мира. Неопрятный средневековый город, прилепившийся к античным руинам, начал преображаться. Сменявшие друг друга папы считали себя наследниками имперской славы. Они строили мосты, выравнивали дороги, приводили в порядок базилику Святого Петра и Ватикан. Кардиналы — князья Церкви (папы назначали их на должность больше за лояльность и политические связи, нежели за духовные добродетели) — возводили дворцы, стараясь превзойти друг друга в пышности и великолепии. Рим взял курс на классицизм. После захвата турками Константинополя (1453 г.) в Италию хлынули классические тексты, потянулись ученые, специализировавшиеся в древнегреческом и латинском языках. В качестве примера для подражания люди брали себе античных героев Древней Греции и Рима, а не святых и патриархов. Раскопки в городе явили миру изумительные постройки имперского Рима, такие как Золотой дворец Нерона[4], и это укрепило веру горожан в то. что они являются наследниками республики и империи. Папы были арбитрами не только в Европе. В марте 1492 года Колумб высадился на Эспаньо-ле[5], и Александр VI наблюдал за формированием стран Нового Света. Понтифику также принадлежало символическое право — короновать императора и подтверждать либо отказывать в инвеституре[6] на Неаполитанское королевство. Понтифик имел право заключать союзы и призывать к крестовым походам против мощной Османской империи. Сам он контролировал большую часть Центральной Италии — Папское государство, или «наследство Святого Петра», жалуя здешние земли местной знати — папским викариям.
Родриго Борджиа родился в 1431 году. С малых лет он находился в центре хитросплетений борьбы за власть. Он переехал в Рим из родного городка Хатива в Валенсии, еще будучи подростком, и оказался в каталонской свите дяди, кардинала Алонсо де Борджиа, брата матери Изабеллы. Алонсо получил хорошее образование: учился в отличной школе гуманиста Гварино да Верона. Это учебное заведение создано было специально для родственников выдающихся священнослужителей. По окончании школы Алонсо в Болонском университете изучал каноническое право. В 1455 году Алонсо избрали папой и нарекли Каликстом III. Это обстоятельство изменило жизнь Родриго. За один год, в возрасте двадцати пяти лет, он был назначен кардиналом, а потом Каликст назначил его вице-канцлером[7], вторым человеком после папы. Родриго не только уцелел после чистки, которую в 1458 году после смерти Каликста устроили каталанам взбешенные римляне, но сохранил и свой пост, и богатства, накопленные предшествующими папами за время правления. Жизнь папского окружения он изучил до тонкости, отлично разбирался в международной обстановке и укрепил собственное положение, получив ключи от папских крепостей, окружавших Рим. В самом городе он жил как князь Возрождения, имел 113 человек прислуги, построил один из красивейших дворцов, который является доминантой палаццо Сфорца-Чезарини на улице Виктора Эммануэля. Это величественное здание с башней и трехэтажными лоджиями напоминало папе Пию II[8] Золотой дворец Нерона. На кардинала Асканио Сфорца этот дворец также производил сильное впечатление, а уж он как-никак происходил из миланской правящей семьи и входил в число самых богатых кардиналов Рима, так что к его мнению следует прислушаться:
Дворец великолепно украшен: стены огромного вестибюля увешаны шпалерами с изображением исторических сцен. Из этого помещения вы попадете в небольшую гостиную. Она также украшена отличными шпалерами. Ковры на полу гармонируют с мебелью, среди которой стоит отметить роскошную дневную кровать под балдахином из красного шелка и сундук с выставленным на нем замечательной работы сервизом из золота и серебра. За гостиной расположены еще две комнаты. В первой из них стены затянуты шелком, на полу ковры, и снова балдахин, под ним кровать, застеленная александрийским бархатным покрывалом, в другой комнате, еще более нарядной, кушетка покрыта золотой парчой. Посреди этой комнаты стоит стол с лиловой скатертью из александрийского бархата, стол окружают прекрасные резные стулья.
Родриго Борджиа отличался незаурядным умом и способностями, был хитер и безжалостен, алчен до денег и имущества и в то же время обладал неотразимым обаянием, тонким чувством юмора, жизнелюбием, тягой к красивым женщинам и потрясающей сексуальной притягательностью. «Он красив, на редкость приятен и весел, наделен даром увлекательной и изысканной беседы, — так описал его бывший учитель. — Он умеет обольстить понравившихся ему красавиц, они тянутся к нему, словно железо к магниту». Папа Пий II рассказывает о празднестве, устроенном в сиенском саду. Родриго было тогда двадцать девять лет. Праздник перерос в оргию, туда пригласили непристойных женщин, все танцевали и вели себя разнузданно. Сиенцы шутили, что если бы зачатые в ту ночь дети родились в унаследованной от отцов одежде, то все они оказались бы в рясах священников и кардиналов. Спустя тридцать три года Родриго Борджиа все еще был привлекательным мужчиной. Вот что написал о нем Иероним Порций в 1493 году: «Высокий, волосы русые, глаза черные, губы полные. Здоровье отличное, он прекрасно справляется с усталостью. Он обладает даром красноречия и от природы ему дарованы самообладание и отличные манеры». Родриго выделялся на фоне окружающих: внушительная фигура, крупный орлиный нос, властность и умение держать себя, чуть грузное, но атлетически сложенное тело. Он был страстным охотником. Сила воли у него была необыкновенная, и ни для кого, даже для своих детей, он никогда не отступал от собственных намерений.
