— Сейчас я вам такое скажу. Бомба!
Как и следовало ожидать, подобное заявление привлекло всеобщее внимание. Все лица обратились к Антону, но он не торопился удовлетворить любопытство народа. Выдержав паузу, он с расстановкой произнёс:
— Толь Иваныч чуть олимпийским чемпионом не стал.
— По шахматам, что ли? — спросил Федосеев.
— Федос, ты хоть бы свою тупость людям не показывал. Кто же на Олимпийских играх в шахматы играет? Бери круче. Он был спринтером.
— Врёшь, — не поверила Аня Стасова.
— Спорнём? — предложил Антон.
— Ты чего, смеёшься? У него же одна нога короче другой и колено не гнётся, — разделил всеобщее недоверие ближайший друг Антона Кирилл.
— По-вашему, он инвалидом родился, да? А вот это видели?
Антон с гордостью достал из рюкзака фотографию и выставил на всеобщее обозрение.
— Вот. Это он в спортивном лагере.
Снимок пошёл по рукам.
— Похож, — единогласно согласились все, и только Федосеев стоял на своём:
— Мало ли кто на кого похож? У него просто волосы такие же. Это ещё ничего не значит.
— А вот и значит! — распетушился Антон. — Между прочим, мои родители с ним в одном классе учились.
— Понятненько. Так вот почему ты по истории отличник, — съехидничал Федосеев.
— Ну ты у меня дождёшься, Федос. Сейчас как дам тебе в глаз.
Оскорблённый Антон двинулся на обидчика, но в это время к кабинету подошла Настя.
— Ермак, опять дерёшься? — с осуждением произнесла она.
При виде её язвительной ухмылочки у Антона пропала всякая охота дубаситься с Федосеевым. Он переключил внимание на Настю.
— А твой номер последний с краю.
Диалог между двумя «закадычными» врагами прервал Федосеев:
— Слышь, Настя, прикинь. Он говорит, что Толь Иваныч был олимпийским чемпионом по бегу.
— Не был, а чуть не стал. Уши мыть надо, — огрызнулся Антон.
— Правда что ли? — заинтересовалась Настя.
Она оценивающе посмотрела на фотографию и ткнула пальцем в будущего учителя истории:
— Это он? Симпатичный. А что случилось у него с ногой?
— На соревнованиях травму получил. На тренировке он бежит, и вдруг метатель с молотом. Молот раскрутил — вжик, вжик. Молот вырвался. Толь Иванычу — хрясь по колену.
Рассказ Антона перемежался звуковыми эффектами и для пущей убедительности сопровождался пантомимой, но Настю он не впечатлил.
— Врёшь, — покачала головой девочка.
— Не веришь? Сама у него спроси, — обиделся Антон.
Словно в ответ на его слова, к кабинету, прихрамывая и опираясь на палочку, подошёл Анатолий Иванович. Спорщики примолкли. Поздоровавшись с учителем, они следом за ним вошли в кабинет.
— Вот и спроси, — тихо проговорил Антон, обращаясь к Насте.
— И спрошу, — также тихо огрызнулась она.
— И спроси.
— О чём это вы хотите меня спросить? — поинтересовался Анатолий Иванович, услышав их приглушённый спор.
— Самсонова хотела вам вопрос задать, — Антон кивнул на Настю.
Настя посмотрела на него испепеляющим взглядом, но Антон был закалённым. На него такие штучки не действовали.
— Надеюсь, вопрос по истории?
— По самой что ни на есть истории, — заверил учителя Антон.
Анатолий Иванович выжидающе посмотрел на девочку.
— Ну давай свой вопрос.
Настя оказалась в глупейшем положении. А вдруг историк был инвалидом от рождения? Тогда её вопрос окажется бестактным и обидит его. Но, с другой стороны, промолчать она не могла. Настя кивнула на Антона и сказала:
— Он говорит, что вы были олимпийским чемпионом.
— Олимпийским чемпионом? Нет, к сожалению, не довелось, — резко сказал историк.
Настя победоносно глянула на Антона.
— Я вовсе не это говорил. Анатолий Иванович, скажите ей, что вы спринтером были. Что вы чемпионом могли стать, в общем… — Антон смущённо смолк.
— Это было. И спринтером был, и чемпионский титул надеялся завоевать, — подтвердил учитель истории, — а вот до олимпиады я тогда ещё не дорос. Я учился в шестом классе, когда мне пришлось проститься со спортом. Кстати, это случилось в сентябре. Восемнадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Завтра, можно сказать, годовщина, — с горечью произнёс он.
Несмотря на прошедшие годы, воспоминания до сих пор причиняли ему боль. Ребята смущённо молчали. Да и что тут скажешь? Очнувшись от мрачных размышлений, историк сказал:
— Да, всё могло бы быть: поездки, медали. Мог бы стать чемпионом, а вместо этого вас, балбесов, истории учу.
— Не переживайте. Вы классный учитель, — сказал Антон, чтобы подбодрить погрустневшего историка.
— Да. Честно, — наперебой загалдели ребята.
— Ладно, подлизы. Тема исчерпана, — сказал Анатолий Иванович, подводя под разговором черту.
Глава 4
Рано или поздно сенсации теряют свою новизну. Сначала все только и говорили, что о спортивном прошлом учителя истории, но постепенно интерес к старой фотографии угас. Шестой «А» погрузился в обычную рутину рабочего дня. Антон понял, что пора подумать о делах насущных.
Несмотря на запрет отца, он не собирался отказываться от поисков клада. Напротив, нужно было поторопиться. Бабье лето подходило к концу, а с наступлением осенней хляби земляные работы придётся отложить до весны.
Антона беспокоило только одно: как незаметно вести раскопки посреди школьного двора. Единственное, что приходило в голову, — копать ночью. Но бдительность родителей не оставляла никакого шанса выбраться из дома после полуночи. Искатель клада не первый день бился над этой проблемой, когда вдруг на уроке геометрии его посетило озарение.
Как и всё гениальное, решение задачи было настолько простым, что Антон даже удивился, почему он не додумался до этого раньше. Ему захотелось немедленно поделиться своим открытием с Кирюхой. Пока Алевтина Викторовна не видела, он взял ластик и запустил им в друга.
Кирилл сердито обернулся, ища взглядом того, кто метнул снаряд, и увидел, что Антон жестами пытается ему что-то сказать.
— Ермак, что это тебя так корёжит? — услышали они голос математички.
— У него на математику аллергия, — хихикнула Настя.
— Это уже не аллергия, а пляска святого Витта, — сказала Алевтина Викторовна и скомандовала: — Сядь ровно и не гримасничай.
