— В самом деле? — переспросила Кристина, перестав лихорадочно перемещаться по комнате.
— Во всяком случае, он так утверждает, — кивнула Анжелика Федоровна.
— И ты, Жора, пришел решать свои трудности сюда? Зря. Здесь не банк, не «скорая помощь» и не 911. Так что не смеем задерживать. Всего самого наилучшего. Могу даже проводить до двери.
— Трудности не у меня, а у тебя. Это во-первых. И я еще не получил ответа на свой вопрос. Это во-вторых.
— Может быть, я могу чем-то вам помочь, Жора? — спросила старуха, внимательно следившая за их разговором. — Мне за вас страшно, ей-богу. Человек в таком отчаянии может натворить разных глупостей. Особенно если у него в руках револьвер. Лично я не могу допустить, чтобы вы, Жора, влипли в какую-нибудь неприятную историю. А все истории с оружием всегда заканчивались неприятностями. Все без исключения! Кристина, детка, принеси мой кошелек. Он лежит в моей комнате, в верхнем ящике трюмо.
Кристина вдруг расхохоталась. Да так, что просто повалилась на стул, запрокинула голову и исторгла из себя оглушительный поток нервного, истерического веселья.
— Бог ты мой, — улыбнулась Анжелика Федоровна, — чем же я тебя так рассмешила, скажи на милость? Что я такого сказала?
— Ты слышал, Жора? — сквозь смех спросила Кристина. — Слышал? Мы готовы принести кошелек. Мы даже готовы отдать тебе его. Бери, Жорик. Наслаждайся. Трать на ночные клубы, на пиво, на «Макдоналдс», на «колеса», на девок. Все замечательно, Жора. Заодно я принесу и свой кошелек. Неужели побрезгуешь, не возьмешь? Или возьмешь? Мой кошелек и кошелек Анжелики Федоровны. Или мой тебе понравится больше? А? Ну что ты молчишь, Жора? Какая тебе разница?
— Кристина, может, человек действительно нуждается, а ты его так смущаешь!
— Да! Разумеется, он нуждается. Он в страшной нужде. Он три дня не ел. Он пал жертвой гнусной несправедливости, из-за которой теперь страдает. Так, Жора? Я права? Что ж, это печально. Молодого человека стоит пожалеть. Погоди секунду, пожалуйста.
Кристина метнулась вон из комнаты и вернулась с кошельком.
— Я сегодня, Жора, как раз получила аванс. Выдали, как видишь, мелкими, оттого кошелек так раздулся. Вот, держи… — она вытащила купюры и насильно сунула их ему в руку. — Вот, вот и вот. Смотри, какая куча.
Купюры падали на пол, потому что Жора, неприятно уязвленный, неожиданно превратился в самого неловкого на свете человека. Он краснел, топтался на месте и желал только одного — понять, наконец, что же все-таки произошло, почему ему, Жоре, так мерзко на душе?
— Не роняй денежку-то! — сделала ему замечание Кристина. — Ну да ничего. Я не гордая. Подниму. Вот. И вот еще одна завалялась. Что, мало? Сейчас и другой кошелек принесу. Там, наверное, еще больше будет. Тебе какая разница, правда? Главное — денежки. Здесь и сейчас. Верно?
Неожиданно ступор Жоры прошел. Он отбросил деньги и схватил Кристину за подбородок, с ненавистью заглянув ей в глаза.
— Ты… ты…
— Что я? Что я? — с вызовом произнесла она. — Ты же этого хотел. Бери! Подавись!
— Жора, немедленно прекратите! Что же это такое! — воскликнула Анжелика Федоровна, замахав руками.
Через мгновение он оттолкнул Кристину и почти выбежал из квартиры. Только дверь оглушительно хлопнула.
— Господи, да что же это со всеми вами? — с ужасом произнесла старуха, прикрыв рот ладонью. — Что это за дикость тут такая?
— Все хорошо, Анжелика Федоровна. Все хорошо, — ответила Кристина, опускаясь на стул. — Хотя, может быть, и не так хорошо, как хотелось бы. В любом случае мне стало легче.
После продолжительного молчания хозяйка дома тихо поинтересовалась:
— Ты его еще любишь?
— Что? — взглянула на нее Кристина, и когда поняла вопрос, усмехнулась. — Очень давно мне казалось, что да. Очень и очень давно. Вообще я часто шла за тем, что казалось, а не за тем, что было на самом деле. И натыкалась на пустоту.
— Я ничего не понимаю! Объясни же мне, наконец, что тут произошло! — потребовала Анжелика Федоровна, пристукнув палкой по полу. — Кто он? Что он? Зачем он так говорил со мной и с тобой?
— Он никто.
— Очень внятное объяснение, нечего сказать! Между вами что-то происходит? Да? Он тебя любит, а ты его нет? Правильно?
— Он никого не любит. Даже себя… И простите, пожалуйста, за все, что здесь произошло. Я сейчас соберу вещи и уйду. Потому что…
— И слышать ничего не хочу! Уйдет она! Никуда ты не уйдешь! Что за глупости, право!
— Он вас, наверное, до смерти испугал. И в этом виновата я.
— Не придумывай. Ни в чем ты не виновата. Как видишь, я жива-здорова, — решительно возразила Анжелика Федоровна. — А если он и испугал меня, то совсем чуть-чуть. Даже говорить не стоит. Но каков! Каков!
— А я, знаете, очень испугалась. До сих пор руки трясутся. Вы представить себе не можете, какой он гад! Как мне хочется забыть, все забыть! Потому что это невыносимо! Невыносимо!
Она расплакалась, отвернувшись к окну, за которым было уже почти темно.
Анжелика Федоровна поднялась со своего места, с трудом подошла к ней и ободряюще похлопала по плечу. Потом отдернула штору и тихо сказала:
— Совсем уже осень. Дни такие короткие. А ночи такие длинные. Но ведь это ненадолго, правда? Будет весна. Будет лето. Все будет. Меня это всегда утешало. Даже когда было очень и очень плохо.
Кристина порывисто обняла ее, прижавшись мокрой щекой к седым волосам.
— Ну, ну, девочка моя, не надо. Рано или поздно все плохое оказывается далеко позади тебя. Рано или поздно. Все устроится. Все наладится. Верь в это.
И они долго стояли вот так у окна, смотревшего в сырую осень, неслышно шагавшую по земле мокрыми лапами.
Хозяева редко появлялись в этом огромном доме, выстроенном за надежным кирпичным забором по всем правилам «новорусского» стиля. За два года, что Зойка здесь работала, хозяев она заставала не больше десяти раз. Вернее, хозяйку. Девица лет тридцати обычно разгуливала по дому в трусиках и лифчике и без конца говорила по телефону. Зойку она не замечала. Никогда не давала указаний, ни о чем не просила. Ночевала две или три ночи, а потом исчезала на месяцы. На работу Зойку принимал низкорослый седой мужчина, обговоривший с ней заранее все условия. Они были просты — убирать в доме раз в неделю, следить за отоплением зимой, а также за наличием в холодильнике соков и полуфабрикатов и стирать хозяйское белье. Деньги Зойке переводили на счет в банке.
Зойка убирала еще в двух домах, но работа здесь была самой нехлопотной. Чего уж скрывать, даже с некоторых сторон и выгодной, потому как просроченные продукты из хозяйского холодильника Зойка никогда не выбрасывала. Не пропадать же добру, в самом деле!
Несколько дней назад хозяйка снова появилась в доме. Цвет ее кожи походил на крепкий кофе с молоком, и вся она принадлежала к типу женщин, всегда остававшихся в идеальной форме. По своему обыкновению она бродила по дому в бикини, прижимая к уху телефонную трубку:
