— Лиз — моя секретарша.
— Секретарша? — Кошачьи глаза блеснули. — А-а! Квази-жена. Ну конечно! Теперь понимаю! — Она положила ладони ему на грудь и слегка надавила, еле заметно качнувшись в его сторону. — Вы — один из тех ненормальных из Сити. На семью нет времени, жену заменяет верная секретарша. Ваши вкусы и привычки ей известны лучше, чем вам самому. Организует вашу деловую и личную жизнь так четко, что даже страшно становится. И хлопочет над вами, словно верная женушка.
— Лиз хлопотать не умеет. Но в остальном вы правы. Чертовски правы. Я и не подозревал, что являю собой такую типическую фигуру.
Изогнув губы в загадочной полуулыбке, она всмотрелась ему в лицо.
— Но, наверное, в вас есть что-то кроме этого?
Его «да» прозвучало, пожалуй, чересчур серьезно. И чересчур взволнованно.
Несколько мгновений она всматривалась в него огромными сияющими глазами — словно задавала вопрос, который он не в силах был понять. И вдруг — разняв сцепленные руки, отвернулась и шагнула прочь. Если бы не тесное соприкосновение, Деймон и не заметил бы, что при этом она вздрогнула — совсем чуть-чуть.
— Как вам оформление ресторана? — милым светским голоском поинтересовалась она и, массируя пальцами ямку в основании шеи, склонила голову, рассматривая все те же многоцветные стекляшки на цепях.
Деймон на них и не смотрел — гораздо больше занимали его кудрявые золотые прядки, выбившиеся из ее сложной прически…
— Деймон!
— По-моему, такие штуки скорее для церкви, чем для ресторана, — не задумываясь, ответил он.
— Вы думаете? — протянула она.
О черт! Кажется, он опростоволосился. Хотя Деймон и увлекался фотографией, так называемое «высокое искусство» оставалось для него тайной за семью печатями. Должно быть, следовало сказать что-то вроде: «Что за поразительная концептуальность в этой дихотомии красного и желтого!»
А он не видел ни дихотомии, ни концептуальности. Видел только набор цветных стеклышек.
Он поднял глаза. Хорошо, согласен, довольно милый набор цветных стеклышек. Большая, где-то пять футов на три, панель в деревянной раме, а в ней — тысячи крошечных осколков стекла: зеленых, золотых, апельсиновых, алых, с проблесками белого, серебристо-голубого и чистой, удивительно яркой лазури. Красиво, не спорю, сказал себе Деймон. Но что это такое? И что эта штука здесь делает? Ни складу, ни ладу… одно слово — абстракционизм. Презрительно покачав головой, он отступил — и калейдоскоп цветных стеклышек вдруг сложился для него в осмысленную картину.
— Лес! — воскликнул Деймон. — Осенний лес! Листья… и сквозь листву пробивается солнце.
О дихотомии он так ничего и не сказал — но львица, кажется, осталась довольна.
— Вам нравится?
Деймон понял: она его проверяет. Не понимал только зачем. Теперь ему припомнилось, что, когда он увидел ее в первый раз, она стояла в группке «знатоков». Знатоки разглядывали волнистые стены, щурили глаза и кивали с умным видом. Все, кроме нее. Ее глаза блестели откровенной иронией.
— Да, очень нравится, — ответил он, с любопытством ожидая ее реакции.
Она снова склонилась к его уху — и все мысли об искусстве вылетели у Деймона из головы.
— Идемте отсюда, — тихо проговорила она.
Он изумленно уставился на нее.
— Наконец-то!
Она откинула голову, прищурилась.
— Не слишком ли вы торопите события? Может быть, начнем с невинных развлечений?
Это с каких же? — мысленно вопросил Деймон, одновременно приказывая себе успокоиться.
— Например, с прогулки. — Она улыбнулась легкой, дразнящей улыбкой.
Он кивнул и жестом предложил ей идти вперед. Вместе пробравшись сквозь плотную толпу, они были уже у выхода, как вдруг какой-то мужчина неопределенного возраста оторвался от кучки гостей и поспешил к ним.
— Секундочку, дорогая! — позвал он. Спутница Деймона поморщилась, словно коснулась пальцем раскаленной плиты, но тут же, наклеив на лицо улыбку, покорно обернулась.
— Неужели вы так скоро нас покинете?
Незнакомец был на голову выше Деймона — а Деймон малорослостью не страдал, — одет в угольно-черный костюм. Белоснежные волосы уложены в идеальную прическу. На чеканном лице римского патриция жили, казалось, только глаза — холодные, жадные, ничего не упускающие.
— Только что пришли Харбисоны! — Он тронул ее за локоть. — Вы понимаете, как это важно?
Она сбросила его руку.
— В другой раз.
Деймон молча открыл дверь. Патриций с крысиными глазами посмотрел на него как на пустое место и снова обратился к львице:
— Понимаю, вам такие мероприятия не по вкусу. Но… — тонкие губы его расплылись в омерзительно слащавой улыбке, — но вы же согласились…
Не дав ему договорить, львица положила руки патрицию на плечи и сердечно расцеловала в обе щеки. На миг он растерялся — это и требовалось. В следующее мгновение Деймон со своей спутницей уже выскользнули за дверь.
— Скорее, скорее! — Она схватила его за руку и бегом устремилась по тротуару.
Жаль, что разрез на юбке с другой стороны, подумал Деймон. Увидеть, как он распахивается на бегу, — и умереть!
— Он за нами не пошел, — проговорил он наконец, замедляя шаг и притягивая свою спутницу ближе к себе.
Она оглянулась.
— Да, кажется, побег удался!
— Кто он такой?
— Брайнер Уординг, — ответила она так, словно это имя пояснений не требовало.
— А вас как зовут? — поинтересовался Деймон.
— Камилла, — не колеблясь, ответила она.
— Камилла… а дальше?
Она молчала. Деймон видел четкий профиль на фоне вечернего неба, строгое неулыбающееся лицо, взгляд, устремленный куда-то в дальнюю даль.
— Не нужно дальше. Ничего не нужно, кроме имен.
— Согласен. — Пока согласен.
Ее скрытность родила в сердце Деймона странное волнение. Да, это будет настоящая охота! Его добыча не собирается сдаваться без боя. Что ж, как настоящий хищник, он затаится в засаде — и, когда придет его час, прыгнет и сожмет ее трепещущее тело в своих когтистых лапах… А что будет дальше?
А дальше — посмотрим, ответил себе Деймон, обвивая талию своей «добычи» когтистой лапой… или нет, все-таки рукой.
2
Веронике уже не раз приходилось проводить вечер пятницы в Сохо, но чувствовать себя здесь как дома она так и не научилась.
Прошел дождь: в воздухе еще стояла свежесть и блестели замысловатые чугунные завитушки на старинных оградах. Забыв, что здесь не видно звезд, как дома, Вероника взглянула наверх. Блеск столичных огней мутно висел под угольно-черным небом. Она вздрогнула, вспомнив глубокие ночные небеса и запах хвои — дома, в горах Шотландии.
