Да ясно все, классика жанра. У полицейских фишка была такая: набьют в свою колымагу шпаны, которая с удочками на другом берегу Любляницы[33]сидит, покатают — и выкинут посреди леса. Ади раз уже так покатали, долго он потом по всей округе шлялся, пока не уперся в полицейскую тачку. Он им насвистел, что был на дискотеке и типа заблудился: мол, не могли бы они его домой подкинуть. Они и подкинули, недоумки! Только тогда ему меньше досталось, чем нам сейчас. Вначале еще ничего было, и Деян орал как придурок.
— Мы с Фужин, мы знаем, где мы. Ничего у вас не выйдет, у нас есть конпас!
— Какой конпас! Компас, дубина!
Деян прикалывался, и мы ржали как идиоты, а Ади хит Митара Мирича орал:
— Могу само да нас мрзэ они што нас нэ волэ![34]
— Вези, Мишко, за Белград!
— Мишко и с закрытыми глазами может ехать![35]
А потом шутки кончились. Как начало нас швырять из стороны в сторону, друг на друга валимся, а эти кретины включили сирену и давай носиться, повороты срезать, как самые натуральные психи. Никто из нас больше и не пискнул. Слышно только, как о стены колотимся и стонем, друг с другом сшибаемся. Я уже не знал, что лучше: руками в стены упереться или голову страховать. Пытался и так и эдак, да вдруг на повороте кто-то влетел в меня, я головой о стену долбанулся, на пол грохнулся — и стало меня крутить вверх-вниз. Голова кружится, кто-то на меня все время валится… Я голову руками прикрыл и жду, когда этот шизняк закончится. Не до веселья было. Я чуть в штаны не наложил от страха: решил уже, что нам крышка. Мусора на газ жмут — мы на полу валяемся, друг за друга цепляемся. Потом эти дегенераты как тормознут — и все мы черепушками в стенку. Остановились. Тут двери открываются, кто-то меня за ногу наружу выволок, и я прямиком в грязь. Сверху на меня Ацо рухнул. Мусора отвалили. Я на земле лежу, Ацо потихоньку с меня сползает. Слышу, Ади блюет, а Деян вроде как плачет. Вокруг лес глухой. Значит, мы в полной заднице. Тут еще дождь, грязь вонючая, а мы сначала и пошевелиться не могли.
Сколько мы по этому грёбаному лесу шатались! Что за хренотень: вышвырнули — а ты потом крутись как хочешь! Ади опять вывернуло. И Деяну фигово было. Поорали мы друг на друга, когда решали, куда идти. Ацо на землю сел и говорит, что больше с места не сдвинется, что шли бы мы все в задницу, мать нашу. Деян на него шипеть начал, Ацо уже врезать ему хотел, — а потом как рванет в лес! Мы за ним. Не знаю, когда я еще так бесился? Запросто замочил бы любого. Отморозки, дебилы хреновы! Пидоры, ща получите у меня! Деян и Ади еще чего-то там вякали.
— Вроде это Шишка?
— Какая Шишка? Шишка там, где Дравлье[36].
— Тогда Чернучи.
— Ты в Чернучах-то хоть раз был?
— Ну и где мы тогда?
— Откуда я знаю? Шмарна гора.
— Задница твоя — Шмарна гора! Шмарна гора — она же высокая, идиот!
У меня в глазах потемнело. Реально хреново было. Как будто мутной пленкой все затянуло. Трясло меня сильно, прям чуть не разрыдался, черт бы их побрал, и во рту какой-то странный вкус. Воздухом как захлебывался. Кулаки так сжимал, что ногти в кожу впились. Попался бы мне мусоряга — убил бы на хрен, мамой клянусь. Мне тогда конкретно башню снесло. Как псих стал. Клиент дурдома. Пока меня в этой сраной ментовской тачке по углам мотыляло, я так перетрухал, думал, инфаркт накроет.
— На Головец похоже. Только с другой стороны.
— С другой стороны Головца автобан.
— Давай, вызови такси, чудило!
— И что ты скажешь? Чтоб такси подъехало с задней стороны Головца, под Шмарну гору в Чернучах?
— Чё? Есть идея получше?
Вдруг смотрю — охотничья сторожка, или вроде того, — древняя хреновина из дерева, мать ее… Тут у меня вообще крышу сорвало. Я начал швырять в нее все, что под руки попадалось: камни, землю, ветки, — все, что было. Со всей дури стал ногой в дверь долбить:
— Черт их подери! Мать их в задницу! Что мы им сделали, пидорам долбаным! Что мы им сделали!
Ну и остальные ко мне присоединились. Мы все окна расхреначили, двери повыбивали, ограду разнесли… Темнота!
Почему по воскресеньям я не встаю с постели
Нет ничего тупее, чем слушать в воскресенье утром, как Радован и Ранка ругаются. Это единственный день, когда они с утра оба дома; могли бы вместе кофе попить, повтор мексиканского мыла посмотреть, мирно так, тихо… Нет же, начинают свои разборки по дебильным поводам. И все шепотом, чтоб меня типа не разбудить; я только отдельные слова слышу, когда Радован закипает и начинает вовсю голосить:
— Я хоть сдохни, а тебе лишь бы по-своему! Что, не так? Не так?! Твою мать, мать твою-ю-ю-ю!
И снова шепот. Сиди, жди, пока он опять взорвется.
— Что? Не так? Ты меня вообще слыши-и-и-ишь?
Радован конец каждой фразы тянет, а у Ранки свои коронные приемчики. Ранка хрен сдастся. Она на своем стоит. Спокойненько так себе ждет, пока Радован проорет все, что у него там накипело, — а потом опять за свое. С Ранкой лучше не связываться. Она уже Радована давно затюкала, я вообще не понимаю, на фиг он надрывается: реально — никаких шансов у него нет.
— Разве ты говорила, что поставила кастрюлю на балкон? Говорила или не-е-ет?
Ну вот, опять: дебильнее повода не придумаешь. Кастрюля, видите ли, на балконе. Радован бесится, что сарма[37]на балконе, а не в холодильнике. Кастрюлю на балкон ставить — полный маразм, а беситься из-за этого — точно клиника. А все потому, что у него похмелье и башка отваливается, и на завтрак ему подавай только сарму, мать его и его сарму на завтрак. Самая боснийская заморочка.
— Хоть раз было по-моему, как я сказал? Было? Когда-нибудь? Скажи. Ну, давай скажи! Скажи-и-и!
Да пошел он в задницу. Теперь у них экскурс в историю. Разберут весь свой брак на запчасти, так что до следующего воскресенья хрен соберешь. А там новая разборка. Потому-то я и не тороплюсь вставать по воскресеньям. Достану «Спортивные новости» из-под кровати и читаю результаты НБА: кто сколько очков забил, у кого сколько прыжков было. Статистика. Например, Гилберт Аринас, он же Agent Zero[38], 36 очков заработал, и небольшой процент бросков в игре, и еще 7 передач. Винс Картер, он же Half-Man, Half-Amazing[39], 45 забил против Сакраменто, да только они все равно просрали. В Сакраменто 22 очка набрали Бибби и Артест. Рон Артест — самый безбашенный, однажды драку со зрителями устроил на трибуне… Вот только не дадут мне почитать спокойно; в большой комнате вроде тихо, а я сижу, весь на нервах, жду, когда снова рванет. Тишина — самая большая засада. Хоть вешайся. Ну вот, началось.
