— А у тебя в доме правильный печь? — спросил Иван у Данилы. — Про царский указ слышать? Куриные печи нельзя.
— Конечно, сударь. Уж скоро год, как запрещено курные печи класть. У меня кирпичная труба! Заработал!
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Тимка сестру. — Куриная печь — это что?
Тут вбежали в комнату девочка с мальчиком, оба рыженькие и опрятно одетые. Мышата, недолго думая, выбрались из Тимохиного зипуна и ринулись вверх по лестнице.
— Что кричите, как торгаши на Мытном дворе? — строго сказала Марья. — Не видите, что отец с людьми? Вернитесь к себе сейчас же!
Мальчик и девочка, заметив Данилу и Тимоху, притихли, вышли в прихожую и стали подниматься по лестнице. А Тимка и Тинка уже сидели на большой книге в коричневом переплёте, по которому золотилась красивая надпись: «Брюсовъ календарь на 200 лicтах». Книга была заложена толстой чёрной ниткой. Тимка попытался добраться до нужной страницы: раз календарь — ясно, что закладка должна быть на сегодняшнем дне. И вот когда это ему почти удалось, в комнату вошли рыжие дети. Мышата замерли, словно фарфоровые статуэтки.
ГЛАВА 4. В погоне за царским платьем
— Какой сейчас год на дворе? — пискнула Тинка, поняв, что прятаться бесполезно.
— Осьмнадцатый, — как зачарованная, ответила девочка.
— А месяц? — Тимкин голос был явно пониже.
— Декабрь — тут мальчик решил завизжать, просто так, на всякий случай.
— Всё будет сработано в лучшем виде, — говорил Ивану Данила, — не хуже ваших Амстердамов. Завтра же прибудем со всем, что надобно для работ. Царь-батюшка Пётр Алексеич всем нам пример показал и всяких ваших мастеров поставил нас учить. А мы учимся быстро. Да, Тимофей?
Но Тимофей озабоченно тряс зипун. Куда мышей понесло? Услышав визг, он, забыв о всякой осторожности, бросился к лестнице. На втором этаже его догнала встревоженная хозяйка дома.
— Это ты деток напугал? — напустилась она на Тимофея.
К счастью, господские дети, видимо, что-то смекнули. Девочка схватила лежавшие на столике пяльцы:
— Я случайно палец уколола, а Фёдор за меня испугался.
— Как тебя зовут? — девочка резко изменила тему разговора, поняв, что именно мальчик — виновник присутствия удивительных мышей.
— Тимофей, — тихо сказал Тимоха, украдкой поглядывая по сторонам.
— Матушка, позволь нам с Христиной поговорить с этим мальчиком. Мы ведь никого здесь не знаем, скучно, право… — поддержал Фёдор сестру.
Дети смотрели на мать умоляюще.
— Эй, Тимоха! Слезай оттудова. Господ тревожишь. Поехали! — окрик Данилы решил дело.
— Что вы, что вы, — громко сказала Марья. — Он никого не тревожит. Очень воспитанный мальчик. — Она спустилась вниз к мужу и сказала смущённому Даниле:
— Пусть дети побеседуют.
— И мы побеседовать, — сказал Иван и стал разворачивать перед Данилой чертёж печки-голландки.
Вы спросите, где все это время прятались Тинка с Тимкой? В очень опасном месте — в рабочей корзинке Христины. Там лежали нитки, пуговицы, лоскутки, крючки, иголки! Иголки! Спасаясь, Тинка с Тимкой прыгнули, ну, если не в пасть ко льву, то абсолютно точно — на спину ежу! И на протяжении всего разговора они должны были сидеть, не шелохнувшись и не пискнув, чувствуя, наверное, то же самое, что бабочки, когда к ним вплотную приближается иголка энтомолога.
Едва мать исчезла из виду, девочка открыла рабочую корзинку. Мышата осторожно, стараясь не повредить брюшки и лапки, вылезли на свет божий.
— Что такое куриная печь? Какое сегодня число? — обратились они к оторопевшему Тимохе.
— Ой-ой-ой, — заверещала Христина, но Фёдор прикрыл ей рот рукой.
— Вы взаправду живые? Вы не куклы? — спросил он.
Мышата снова рассказали свою историю про потерянную ниточку. Христина и Фёдор тут же прониклись сочувствием к новым знакомым и обстоятельно объяснили им, что сегодня 26 декабря 1718 года, что их отец Ян Петерсон ван Блюмен приехал из Голландии в Москву, встретил там маменьку. И так ему понравились и Россия, и маменька, что он решил креститься в православную веру и жениться. И теперь его зовут Иваном Петровичем. А потом царь Пётр Алексеевич велел Ивану в Морской академии преподавать арифметику и навигацию, поэтому они переехали сюда, в Петербург. Жить в Петербурге пока не очень удобно, потому что город молодой, ему недавно исполнилось всего лишь пятнадцать лет, а ещё потому, что идёт война…
— … со шведами, — важно продолжал Фёдор. — Мы у шведов свои земли отобрали. Сначала они у нас отобрали, а теперь — мы у них. Но вы не пугайтесь. Батюшка сказывал, что уже идут мирные переговоры.
— Курная печь, а не куриная — это печь без дымовой трубы, — только и успел вставить Тимоха невпопад.
— Давайте знакомиться! — сказала Тинка.
— Их зовут Тинка и Тимка. Он — мой тёзка, это я их первый нашёл, — осипшим от волнения голосом сказал Тимоха, указывая на мышат.
— А Тинка — моя тёзка. Я. — Тинка-Христинка, — засмеялась рыжая девочка. И тут уж все засмеялись хором.
«Вот ради таких мгновений и стоит путешествовать во времени», — подумал Тимка. Согласитесь, это была очень умная мысль.
— У вас случайно нет серебряной ниточки? — дождавшись, когда смех сам собой прекратился, напрямик спросила у Христины Тинка.
— Нет, конечно! Серебром только у царя платье вышито. Батюшка говорил. Он с государем хорошо знаком.
— И пуговицы обшиты серебряными нитями, — поддержал сестру Фёдор.
— Точно! Вспомнил! На том костюме именно серебряными нитями были пуговицы обшиты, — закричал Тимка.
— Значит, нам нужен царь!
— А вы-то как чуднó одеты! И не холодно вам? — Христина пальчиком погладила Тимку по серой спинке.
— У нас дома лето! — за брата ответила Тинка. — Честно говоря, мёрзнем здесь.
— Давайте я вам шубки сошью? Матушка всё повторяет: «Не учи безделью, а учи рукоделью», — я знаете, как уже шить умею?
— Так ведь наш батюшка сегодня с государем встретится! — вдруг осенило Федю, — На верфи! Он обещал меня с собой взять!
— А ты за Тимофея попроси, — сказала Христина, выкладывая на столик разноцветные лоскутки.
Федя побежал вниз к отцу.
— Тимоха! Спускайся! — послышался снизу голос Данилы.
Возле лестницы уже стоял Федя. Выражение на его лице было самое что ни на есть счастливое.
— Данила, отпустишь своего сына на верфь с нами? — сказал учитель. — Мы его не обидим.
