– Сейчас обсохнем, – говорил Димка, стуча зубами и прижавшись плечом к Ленкиному плечу, – и двинем на автобус.
– А дальше? – спросила Ленка.
– А дальше недалеко, – пообещал Димка.
Уехали они действительно недалеко – в соседний поселок. Там был прогревающийся солнцем парк, пахнущий можжевельником, и снова море. Ленка не могла понять, почему море, которое должно быть одинаковым, такое разное, стоит чуть отдалиться…
Домой они вернулись часам к двум, и, когда Димка провожал Ленку, она осмелилась спросить:
– Дим, а ты с кем приехал? И где живешь? Или ты местный?
Димка переменился в лице:
– Ладно, я побегу, вечером буду, – и помчался прочь, изредка оглядываясь на Ленку.
Ленка пожала плечами и пошла к своим бабушкам. Те снова были во всеоружии. Одна из них держала в руках хозяйскую сковородку и опасливо ею помахивала.
– Девочка ты наша, – вкрадчиво начала одна из бабушек.
Вторая сделала шаг вперед, но первая остановила ее, и вторая бабушка так и замерла в грузном полушаге.
– Девочка ты наша, – повторила бабушка. – Скажи, пожалуйста…
– Пожалуйста, – спокойно сказала Ленка и сделала реверанс.
– Я вот думаю, – внезапно сказала третья бабушка, покачивая сковородкой, – что, если ее раскормить и принять в нашу шайку?
Бабушки громыхнули, и третья бабушка смеялась так заливисто, что Ленка опасалась, не свалится ли сковородка на бабушкину ногу. Ленка вовремя перехватила сковородку за ручку, потому что бабушка, не обратив на это внимания, полезла утирать выступившие от смеха слезы.
– Раз уж ты схватилась за сковородку, – отсмеявшись, сказала одна из бабушек, – то пожарь нам яичницу с помидорами. Сало слева, рапаны справа, одно, второе, потом помидоры, соль, в конце десяток яиц.
Так Ленка получила свободу за яичницу.
А вечером Димка не пришел. Ленка поплелась на море с бабушками, кисло перебирала обтесанные морем камни, с головой ныряла в воду. И слушала переговоры бабушек с бесконечными продавцами, вкусное это у них или не очень, и можно ли попробовать, и что они не распробовали… Подзывая, бабушки всем кричали «Сынок!», по инерции даже девушкам. Все это было скучно и без Димки не имело никакого значения. Даже совсем легкий шторм, хотя шторм-то неплох…
Зря она спросила, конечно. Хотя что такого? Димка вот про нее знает все…
Он же не какой-нибудь секретный агент.
«Теперь, наверное, Димка не придет», – подумала Ленка и вздохнула. Воздух так пропитался морем, и нужно было быть здесь дальше, без Димки. Раз уж так получилось. У Ленки защипало в носу, и она стала смотреть через плечо на море.
А утром проснулась в шесть и растормошила бабушек:
– Просыпайтесь, сони. Всё море проспите.
И тут же в окне появилась Димкина голова. Ленке захотелось подпрыгнуть до потолка – туда, где сидели сытые комары, но она только сурово глянула в Димкину сторону. Он поманил Ленку пальцем и сказал на улице:
– Бабок-то зачем будила?
Из кармана широких и длинных до колен Димкиных шорт выглядывал котенок, пытавшийся выбраться, но Димка ждал Ленкиного ответа и придерживал котенка пальцем.
– Мои бабки, хочу и бужу, – хмуро ответила Ленка.
Тут по всем правилам приличия Димка должен был бы извиниться, но он только сказал:
– Я бы не стал будить.
Бабушки одна за другой вышли из комнат и величественно прошагали мимо Димки.
– Здравствуй, мальчик, – важно сказала одна из бабушек и потрепала Димку по шевелюре. Димка сморщился и присел. Ленка засмеялась, но Димка обиженно спросил:
– Чего ты? – а потом снисходительно добавил: – Собирайся. Поедем дальше.
Когда Ленка с Димкой выходили из калитки, Ленка помахала рукой бабушкам, и те помахали ей в ответ. Димка удивленно посмотрел на это, но промолчал. А потом они ехали на автобусе в другой приморский город. Ехали целых два часа, и Ленка, держа Димку за руку, успела заснуть на его плече, а Димка от этого смущенно и довольно шмыгал. И все глядел на Ленку, хотя обычно в автобусах смотрел в окно. Сквозняк раздувал светлую челку, и Димка осторожно прикоснулся губами ко лбу девчонки. Не то чтобы поцеловал, нет. Просто проверил, вдруг у нее температура, вдруг на нее плохо действует море, вдруг она замерзла от сквозняка… Ленка в ответ крепко сжала Димкину ладонь.
Наверное, именно с этого момента дни растянулись до бесконечности. Они проходили быстро, но никогда не заканчивались. Ленка понемногу бронзовела, Димка научился вежливо здороваться с бабушками, и бабушки, которым вместе не было скучно, благосклонно дарили Димке с Ленкой все крымское побережье. Конечно, им стоило больше переживать за Ленку, но они об этом забывали, как только окунались в море.
Ленка у Димки больше ничего не спрашивала, и Димка не рассказывал ничего. Раз он так хочет, пусть так будет. Они сидели на прогретом солнцем камне, и тогда Ленка тихо сказала:
– Мы завтра уезжаем.
– Гм, – неясно пробурчал Димка и посмотрел в сторону.
– В десять утра, – сказала Ленка, и Димка снова что-то промычал.
Ленка смотрела на море. Когда оно рядом, бояться ничего нельзя.
Ни бабушек. Ни ос. Ни уколов, ни контрольных, ни расставаний.
А море теперь будет рядом всегда.
– И всё, – сказала Ленка.
– Пш-пш, – прошипел Димка, как сдувающийся воздушный шарик. А потом несмело добавил: – Пойдем купаться?
И Ленка весело откликнулась:
– Пойдем!
Она прощалась с морем и с Димкой.
Потому что Димка, конечно, наутро не пришел ее провожать. Ленка долго выглядывала из окна автобуса – не идет ли он, не опоздал ли, вдруг бежит?
Но нет, Ленку провожали горы, Ленке махало волнами море, появляющееся и исчезающее за окнами, с Ленкой рядом были довольные бабушки, которые ей о чем-то, кажется, рассказывали во всех подробностях.
Когда они приехали на вокзал, Ленка почти успокоилась. Асфальт перрона сотрясался, как при землетрясении, от бабушкиных неподъемных сумок с фруктами, сувенирами и всем тем, что они брали с собой на море. Ленка шагала за вереницей бабушек и покрикивала им:
– Ровнее шаг! Ровнее шаг, бабушки! – и бабушки выравнивали шаг.
Но тут одна из них остановилась и показала куда-то пальцем. Бабушки сплотились в букет, и Ленка еле протиснулась, чтобы посмотреть, что там.
А там по перрону шел Димка.
Он не искал Ленку. Димка был тихий, тоненький, испуганный и непохожий сам на себя. Не смотрел вокруг, а глазел под ноги. Димка шел в конце вереницы из трех дедушек.
Дедушки были большие.
