– Есть еще один главный призрак, и это Призрак Марли, – сказала мисс Симпкинс. – Он воет и гремит цепями.
– Ууу! Я потрясающе вою и гремлю цепями, вы же знаете! Давайте я буду Призраком Марли! – взмолилась я.
– Мне трудно устоять перед твоим предложением, Трейси… А вдруг ты станешь слишком громко выть и греметь? – спросила мисс Симпкинс.
И она выбрала Жюстину Не-Сыграет-И-За-Ириску-Литтлвуд, у которой даже ради спасения собственной жизни не получится погреметь цепями, не говоря уж о протяжном вое призрака. Если только капельку похнычет…
Мисс Симпкинс здорово вывела меня из себя.
Я решила, что она мне больше не друг. Мне не хотелось быть в ее глупой пьесе, если она меня не выберет ни на одного из главных призраков. И не хотелось быть ни одним из безымянных призраков из второго состава и никем другим из оставшихся действующих лиц, этих глупых Физзиуигов или Крэтчитов.
Я повернулась спиной к мисс Симпкинс и засвистела про себя веселую мелодию… на новые слова:
Колокольчики, звените
И мисс Симпкинс расскажите,
Что в ее паршивой пьесе
Звездной Трейси…
– А сейчас осталась только одна роль, – объявила мисс Симпкинс. – Ты меня слушаешь, Трейси?
Едва заметно пожав плечами, я стала сползать со стула, чтобы она поняла раз и навсегда – меня это совсем не интересует…
– Ну хорошо, будем считать, ты согласна, – весело заключила мисс Симпкинс. – Да, еще осталось выбрать кого-нибудь на роль самого старого брюзги, Эбинизера Скруджа. И вот, оказывается, это серьезная проблема… Это главная роль в пьесе. Лучшая роль, ведущая роль. Мне нужен виртуозный актер, кто не будет зацикливаться только на отрицательных характеристиках этого персонажа, кто сможет показать и его дурной характер, и вредность, и скупость, а затем всех убедить, что Скрудж оттаял душой и раскаялся и в конце концов поступил благородно…
Я выпрямилась и уставилась на мисс Симпкинс. Уж не хочет ли она сказать…
– Ты, Трейси Бикер! Ты будешь моим Скруджем! – заявила она.
– Да-а-а-а! – завизжала я, сидя стуле и подпрыгивая на нем как резиновый мячик.
– Это глупо, мисс! – сказала Жюстина Попридержи-Язык-Литтлвуд. – Нельзя поручать Трейси роль Скруджа! С какой стати ей достанется лучшая роль?! Она станет только дурачиться и все завалит. Нельзя пускать ее в пьесу – она нам только все испортит!
– Ну уж тебе-то я обязательно кое-что подпорчу, – пробормотала я.
Вскочив с места, я подбежала прямо к мисс Симпкинс:
– Я к этому отнесусь очень серьезно, мисс Симпкинс, обещаю! Можете на меня рассчитывать. И не удивляйтесь, если вдруг я великолепно сыграю, как моя мама – кинозвезда из Голливуда, у которой выходит фильм за фильмом.
– Кто тебе поверит! – воскликнула Луиз.
– Я знаю, в каких фильмах может блистать мама Трейси Бикер. В порнофильмах! – заявила Жюстина Врушка-Врушка-Врушка-Литтлвуд.
Я сжала кулаки. Мне так хотелось стукнуть ее по носу, но я знала, что она специально меня заводит, чтобы мисс Симпкинс вышла из себя и не позволила мне сыграть Скруджа. Я просто удивленно подняла брови и прошипела в ответ, что ее папа играет в фильмах ужасов.
Затем повернулась к ней спиной и улыбнулась мисс Симпкинс:
– Так как у меня самая большая роль, лучше сразу дайте мне текст пьесы, мисс Симпкинс, чтобы я смогла все побыстрее выучить. В самом деле, может, мне разрешат не ходить на скучные уроки – ну, например, на английский и математику, – чтобы лучше сконцентрироваться на роли?
– Неплохо придумано, Трейси, но меня не так легко провести, – заявила мисс Симпкинс. – Нет, тебе придется учить роль в свободное от учебы время.
Мне так хотелось сыграть Скруджа, что я учила его слова в свободное время других людей. Главным образом Кэм. Две субботы подряд я заставляла Кэм читать за остальных персонажей, пока сама находилась в поисках образа Скруджа, постоянно повторяя: «Фи! Чепуха!»
Кэм сначала слишком старалась, читая странными голосами за всех призраков, и особенно меня раздражало, как она шепелявит за Малютку Тима.
– Эй, это я должна играть в пьесе, а не ты. Просто проговаривай слова, – велела я.
– Послушай, я взрослая. Разве не я должна тебе советовать, как лучше играть? – спросила Кэм, слегка шлепнув меня сценарием. – Ах нет, простите, я забыла. Ты же Трейси Бикер, поэтому ты здесь командуешь, так?
– Совершенно верно, Кэм. Ты все правильно поняла. Эй, от всех этих строчек про молочных поросят и сосиски я сильно проголодалась. А нельзя ли нам пойти в «Макдоналдс»?
Я приставала не только к Кэм, чтобы она прослушала мой текст.
Еще я заставила Дженни с Майком из Дампинг-Граунд тоже мне помочь, хотя ужасно разозлилась, когда они захотели, чтобы Жюстина Полная-Чушь-Литтлвуд, и Луиз, и Хлюпик Питер тоже приходили на наши дополнительные репетиции.
– Это несправедливо! В этой толпе я не могу сосредоточиться, – объявила я. – Пусть уматывают отсюда!
– Они все участвуют в «Рождественской песне в прозе», Трейси. Не только тебе нужна помощь, чтобы запомнить слова, – сказала Дженни.
– Мы можем вместе репетировать, – предложил Майк. – Доверить тебе роль примадонны, Трейси.
– Да уж, положитесь на меня! Потому что… Что такое примадонна? Разве она не звезда всего шоу? Собственно, это все, что я хотела сказать!
Я даже подумывала, уж не привлечь ли себе на помощь Илень-Мигрень. Она вечно призывает нас, приютских, к ролевым играм, чтобы мы выпустили пар и избавились от чувства тревоги. Вот я и решила, что она сможет дать мне дельный совет.
Тут меня интуиция и подвела. Будто старушка Илень может на что-нибудь сгодиться! Особенно Илень накануне Рождества – уж как примется украшать нашу противную Свалку серебряным дождем и самодельными бумажными цепями, как затрясет напяленными на голову идиотскими разноцветными оленьими рогами, да еще красный нос приделает – вот потеха! И этот нос окажется ей мал…
На Илень был красный вязаный свитер цвета ягод остролиста и зеленая, как плющ, слишком узкая юбка. И в этом скучном наряде она напевала песню «Рудольф – красноносый северный олень». И я очень тихо затянула: «Илень, мой соцработник, толста, как никогда. Как зад ее увидишь, смывайся кто куда». Оказывается, я спела не очень тихо.
Илень услышала и завела старую шарманку о дерзости, об отношениях, о глупых оскорбительных словах, которые и вправду могут обидеть.
Мне даже стало чуть-чуть стыдно, и я подумала, уж не извиниться ли…
В конце концов, Илень ведь не виновата, что у нее толстый зад.
Она сказала, что понимает мое волнение и тревогу, так как слышала, что мне поручили большую роль в школьной пьесе, а я не привыкла подстраиваться под других и тем более быть ответственной.
