Ещё одна находка из магазина подержанных вещей — хипповая безрукавка, прямо из семидесятых, но на Уилле она почему-то смотрелась удивительно классно. Он её просто обожал.
— Мы же не можем испортить твою любимую безрукавку!
— Ещё как можем. — Уилл тут же скинул её и бросил мне. — На, кромсай.
— Не могу!
Уилл схватил из шкатулки для рукоделия ножницы и распорол спинку безрукавки по всей длине.
— Вот, я её уже испортил. Теперь давай шей. У тебя найдутся чёрные блёстки? Чёрная ленточка?
Я принялась выкраивать чёрное платьице для Вороньей феи. Уилл сидел рядом, скрестив ноги по-турецки, и смотрел. Потом покопался в шкатулке, отыскал другую пару ножниц и тоже начал что-то вырезать из остатков погибшей безрукавки.
— Что-нибудь хочешь сшить, Уилл?
— Мальчики не шьют, — ответил он, один в один копируя папин голос, что мне пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться.
Он выкроил из чёрного бархата длинную полосу, сужающуюся посередине, как песочные часы.
— Что это ты делаешь? Ей будет не по размеру.
— Это не для феечки. Это для тебя, — сказал Уилл и быстро завязал мне лентой глаза, пристроив узкую часть на переносице и затянув узел на затылке. — Ты тоже отправишься на бал-маскарад, Золушка.
— А кем будешь ты? Феей-крёстной?
Я старалась делать вид, будто мы все ещё дурачимся, хотя сердце у меня гулко колотилось. Я уже предвидела, что произойдёт дальше.
Дорогой К. Г.!
Вам когда-нибудь бывает страшно?
Вы в детстве играли в страшные игры, по-настоящему страшные?
В Вашей книжке «Полночь» есть одна страничка, она меня буквально преследует. На первый взгляд это абсолютно чёрная иллюстрация, местами глянцевая, местами матовая. Но когда присмотришься, замечаешь глаза, сверкающие в темноте, янтарные, оранжевые, зеленые, а если смотреть очень внимательно, можно разглядеть причудливые извивающиеся фигуры. То ли это корявые дряхлые деревья, то ли какие-то существа, которые только и ждут, чтобы на тебя наброситься.
У меня каждый раз сердце колотится, когда смотрю на эту страничку.
С любовью,
Фиалка
Из книги Каспера Грёзы «Цветочные феи»
Фея Фиалка
Крошечная фея, очень застенчивая,
голубовато-сиреневая. На неё легко наступить, не заметив.
ГЛАВА 2
Мы с Уиллом много лет подряд играли «в маски». Это началось, когда мы были ещё совсем маленькими. Уиллу тогда было, наверное, шесть, мне — четыре. Папа заставил нас пойти на рождественский праздник в клуб полицейских. Мы оба терпеть не могли детские утренники. Уиллу совсем не хотелось гонять мяч и драться с другими мальчишками. А мне застенчивость мешала хвастаться нарядными платьями и танцевать диско с девочками. Нам обоим ужасно не нравился клоун с его дурацкими фокусами. Уилл просто скучал, а я пугалась: я ведь была совсем малявка. Правда, я любила старомодные игры, которые начинались после того, как все наедятся булочек с сосисками, чипсов и мороженого. Особенно мне нравилась «Морская фигура, замри», хоть я и была одной из самых младших, играла я хорошо, а в «Передай свёрток»[3]даже получила призовую розовую щётку для волос, расчёску и набор заколок.
Зато ужасно не понравились жмурки. Особенно когда здоровенный полицейский дядя завязывал мне глаза так крепко, что невозможно было даже моргнуть. Не нравилось, что меня начинали раскручивать в этой внезапной темноте. Было очень противно ковылять, спотыкаясь, вслепую протягивая руки, пока другие дети с хохотом носятся вокруг.
Я бросалась то в одну, то в другую сторону и каждый раз ловила руками воздух. Какой-то мальчишка начал тыкать меня в спину и пытался поставить подножку. Я попробовала стащить маску, но мужской голос сказал: «Чур, не подглядывать!» — и кто-то отвёл мои руки от лица.
Мне показалось, что я навсегда останусь в этой страшной крутящейся тьме. Я заплакала. И вдруг почувствовала, как мою руку схватили другие руки, худенькие, но сильные.
— Ты меня поймала! — объявил Уилл. — Теперь я буду водить.
Он встал прямо передо мной и нарочно дал себя поймать. Но тогда я этого не понимала. Какая же я была неблагодарная! Кто-то из девчонок предложил мне пойти в уголок и поиграть в парикмахера, ведь теперь у меня были новая щётка, расчёска и заколки. Она была старше меня на год, очень хорошенькая, с длинными белокурыми вьющимися волосами. Я возгордилась, что она захотела со мной играть.
Я расчесала её длинные локоны, а потом аккуратно прикрепила все свои заколки, одну за другой. Они то и дело сползали, но я упорно трудилась и пыхтела, пока не закрепила их идеально ровно. Кудрявая девочка, очень довольная, пробежалась по ним пальцами.
— А теперь твоя очередь быть парикмахером, — сказала я.
Но она не захотела меняться ролями. Провела разок расчёской по моим густым чёрным волосам и тут же заявила, что они слишком спутались.
Я посоветовала сначала расчесать их щёткой, но она решила, что это слишком тяжкий труд. Потыкала щёткой в мою гриву и сказала, что у неё разболелась рука.
— И вообще мне надоело играть с тобой, — объявила она и ушла.
Я испугалась и побежала за ней.
— Нет-нет, я теперь пойду играть со взрослыми девочками. А ты ещё маленькая, — сказала она, отталкивая меня.
— А как же мои заколки?
— Были ваши — стали наши! — ответила она и убежала.
Я завертела головой, отыскивая Уилла. Игра в жмурки закончилась. Он стоял в одиночестве и хмурился.
— Эй, Уилл, — позвала я со страхом. — Мне не нравится та девочка с кудряшками. Она украла мои заколки. Забери их у неё, пожалуйста!
— Ты сама их ей отдала, — сказал Уилл.
— Нет, не отдавала!
— Нет, отдала. Я видел. Когда ты пошла с ней играть.
— Я не хотела, — солгала я. — Она меня заставила. Я лучше буду играть с тобой, Уилл.
— А я не хочу с тобой играть, — сказал Уилл.
И ушёл. Я осталась совсем одна.
На обратном пути в машине он со мной не разговаривал. Не сказал ни слова, пока мы укладывались спать. Когда мы уже лежали в кроватях, я позвала его, но он не ответил. Ночью я пробралась в его комнату и только собралась забраться к нему в постель, как он спихнул меня на пол. Я заплакала и упрашивала его помириться, но он не захотел.
