Она ответила без колебаний — решительно и нетерпеливо распахнула губы ему навстречу. Столкнулись две страсти, и прогремел беззвучный взрыв. Обвив его шею руками, она жадно впилась ему в уста, молчаливо требуя не прерывать поцелуя. Бурный восторг охватил обоих — восхищение настоящим и сладостное предвкушение грядущих наслаждений.
Дана не соблазняла его искусными уловками — нет, ею владело то же первобытное исступление, что и им. И эта обоюдная откровенность страсти сама по себе возбуждала сильнее любовного зелья. Восторг поцелуев, обжигающее желание узнать, изучить каждый дюйм его тела, сплестись с ним, слиться воедино… Совсем как тогда…
Нет! Не вспоминай о том, чего не вернуть!
Это не любовь Даны — всего лишь похоть Кармен.
Любовь для него давно потеряна. Он пробежал руками по ее телу. Облегающее платье почти ничего не оставляло воображению. Он ощущал чувственные выпуклости ягодиц — не Даны, Кармен! — удивительно женственный изгиб бедер, тонкую талию, почти умещающуюся в мужской ладони… Груди ее, прижатые к его груди, казались полными, набухшими. Как он желал прикоснуться к ним, обхватить, взвесить на ладони, узнать, каковы они на ощупь!
Схватив ее за руки и опустив их вниз, он, не прекращая страстного поцелуя, спустил с плеч бретельки платья и потянул их вниз вместе с бюстгальтером, чтобы обнажить грудь. Это поразило ее: она вскинула голову, и Кейн услышал резкий судорожный вдох.
— Никто не увидит, — успокоил он и улыбнулся, чтобы прогнать ее страх. — Вот в чем преимущество плаща!
Крепко прижав ее к балюстраде и захватив ее ноги в плен своих ног, он положил обе руки ей на грудь и принялся большими пальцами поглаживать напрягшиеся соски. Она молчала — и только смотрела ему в лицо, словно пыталась взглядом проникнуть под маску, а затем медленно опустила глаза. Казалось, ее зачаровало зрелище мужских рук, ласкающих ее обнаженную грудь.
И все же она по-прежнему была с ним, по-прежнему хотела его. Какое наслаждение — касаться ее обнаженного тела, трогать его, ласкать, изучать!.. Кейн опустил глаза. То ли от ночной прохлады, то ли от возбуждения соски женщины набухли, затвердели, закраснелись сочными пурпурными ягодами — так и хочется попробовать на вкус! Кейн обхватил одну грудь ладонью и поднял, чтобы вкусить ее сладость жадными губами. Но в этот миг ему бросились в глаза необычно большие темные ареолы… и форма груди… совсем как у Даны…
Ужас и отвращение перед непрошеными воспоминаниями были столь сильны, что на миг Кейн утратил самообладание. Отступив на шаг, он поспешно отнял руки от ее груди. Должно быть, длинные черные кудри сыграли со мной злую шутку, думал он, отчаянно пытаясь восстановить контроль над собой, заставили меня принять этот взрыв желания за что-то большее, заставили глупое сердце бешено колотиться, как будто… Нет, только не думать об этом, не вспоминать!
Подняв глаза, он увидел, что Кармен не спускает глаз с его груди. Скользнув рукой под рубашку, она запустила пальцы в курчавую поросль волос. При этом прикосновении Кейна пронзило мощное, словно удар тока, до боли нестерпимое желание.
Кейн понял, что она ощутила свою власть над ним. Нет, он не покорится женщине! Подхватив Кармен на руки, он понес ее в тень декоративного дерева, поставил на ноги у каменной стены и, прижав к ней, впился в губы пламенным и властным поцелуем.
И снова она без колебаний подчинилась его напору — обвив его шею руками, страстно ответила на поцелуй. Но Кейн уже пресытился игрой. Не отрываясь от ее губ, он извлек из кармана брюк пакетик, расстегнул ширинку, торопливо надел презерватив и распахнул разрез юбки. К большому его облегчению, рука его нащупала узенькие трусики, которые легко было сдвинуть в сторону.
Он не собирался ждать ни секунды — однако влажная теплая мягкость, открывшаяся ему, так и манила погладить, потрогать, завоевать эту интимнейшую часть ее тела, разжечь в женщине тот же лихорадочный жар, что сжигал его самого. Не прошло и нескольких секунд, как она вздрогнула и застонала, запрокинув голову: Кейн понял, что его Кармен дошла до предела возбуждения.
— А теперь обними меня ногами! — приказал он и, прижав ее к стене и одной рукой поддерживая под ягодицы, с силой вошел в жаркую, шелковистую, гостеприимную плоть.
Обвив его ногами, Кармен с неженской силой вжимала его в себя. Кейн догадывался, что она чувствует, — ее снедает та же давняя жажда, что и его самого, ей необходимо ощутить себя заполненной. Эта была последняя его связная мысль — потом остались только чувства.
Да! Да! Да! Как хорошо… с каждым толчком — все лучше и лучше… ну же, быстрее… быстрее… Все тело его напряглось в ожидании взрыва… Вот оно, блаженное извержение!.. Последний яростный толчок, белый туман перед глазами — и сладкая дрожь успокоения…
Кажется, она достигла вершины чуть раньше. Или одновременно с ним. Какая разница! Он жалел об одном — что не может ощутить полного слияния тел. Этому мешал презерватив. Но защита важнее, чем мимолетное и лживое чувство близости.
Нога ее безвольно скользнули на пол. Возбуждение прошло, оставив после себя спокойствие и усталость. Он выпрямился и поддержал Кармен — она, кажется, едва не падала. Сейчас Кейн только радовался, что оба они в масках и нет нужды смотреть ей в лицо. Игра окончена, каждый получил, что хотел: чем скорее они расстанутся, тем лучше.
Может быть, теперь призрак Даны Андервуд оставит его в покое — хоть на несколько дней.
Дана была потрясена до глубины души. Все силы ее уходили на то, чтобы не рухнуть к ногам мужчины. Должно быть, так чувствует себя человек, повстречавшийся с привидением.
Какое сходство с Кейном! Очертания головы, прямые жесткие волосы, широкие мускулистые плечи, кудрявые завитки на груди… да что там — все в нем так напоминало Кейна, что от этого сходства кружилась голова. И все тело сладко содрогалось при мысли, что двойник Кейна только что… обладал ею.
Разумеется, все это ерунда. Фантазия, подогретая неудовлетворенным желанием. Но все же…
Кто он — этот пират?
Если бы сорвать с него маску… но что она почувствует, увидев перед собой незнакомое лицо?
Подожди, приказала себе Дана.
Так безопаснее.
Пусть заговорит. Может быть, в его словах найдется ключ к разгадке.
Стук сердца громом отдавался в ушах. Заговорить она не могла. Оставалось молча смотреть, как он застегивает ширинку, оправляет на себе одежду — все под благодетельным покровом широкого плаща. Дрожащими руками Дана поправила платье и запахнула разрез юбки. Трусики поправлять незачем — под платьем их все равно не разглядеть.
И потом, она не хотела трогать себя там… где был он. Не хотела стирать его прикосновения. Пусть еще ненадолго останется с ней это блаженство — блаженство, так похожее на испытанное когда-то с Кейном…
Он выпрямился. Дана вглядывалась в него, тщетно стараясь разрешить загадку. Рост? Но он в ботфортах с высокими каблуками, да и сама она на «шпильках». Фигура? Но, быть может, из-за плаща плечи кажутся шире. Впрочем, на ощупь они были такими же… Она взглянула на его рот. Сумерки скрывали очертания губ, но, кажется, их четкий рисунок…
