– Сейчас просто красота, но очень уж тут пустынно. – Он посмотрел ей в глаза, при этом ноги у него нетерпеливо двигались. – Послушайте, прошу прощения за назойливость, но я слышал, как вы говорили своей приятельнице, что вы здесь одна. Я тоже. Может, как-нибудь вечерком пообедаем вместе? Вы, как я понимаю, знаете здесь все, а я тут наездом и понятия не имею, где как кормят.
– Я занята. – Она сказала это жестче, чем хотела, но даже если от этого человека и не исходит опасность, он действительно ведет себя слишком назойливо.
– Простите, пожалуйста. Я вас обидел. Поверьте, я не вяжусь к вам. По этой части я вообще не специалист. Да вы и сами видите, какой я неуклюжий. – Он протянул руку. – Начнем сначала. Меня зовут Барт Кромвель.
Миган пожала протянутую руку, но не назвала своего имени.
– Я остановился здесь на берегу, так что поневоле мы будем сталкиваться друг с другом, – как бы не замечая ее холодности, продолжал Барт. – Если вы передумаете насчет обеда, то найдете способ дать мне знать. А так обещаю больше не беспокоить вас.
– Желаю вам приятно провести время.
– И вам того же. Надеюсь, увидимся. – Он пошел дальше и вдруг остановился. – Будьте осторожнее. Если вы и впрямь в доме одна, как сказала ваша подруга, закрывайте двери получше. Здесь, конечно, внешне вполне безопасно, но, знаете, береженого Бог бережет.
Прямо ее мысли читает. Миган сделала шаг в сторону дома. Очаровательный молодой человек на пустынном берегу в декабре останавливается и приглашает глубоко беременную женщину пообедать. Что-то здесь не так. А по части дверей ему нечего утруждать себя беспокойством. Уж дверь на ночь закрыть на все запоры она ни за что не забудет. Это как пить дать.
Миган вытянулась на раздвинутом шезлонге в алькове. Это было ее излюбленное место в доме – маленькая уютная комнатка с большим окном, откуда открывался великолепный вид на залив. Под спину она подложила кучу подушек, ноги накрыла пушистым пледом, а на столике источала душистый аромат чашка горячего травяного чая. Все, что может пожелать душа, чтобы расслабиться. Только ей это никак не удавалось.
Она обошла все комнаты необъятного дома, забралась даже на купол над третьим этажом и проверила двери на смотровую площадку, охватывающую купол. Все было заперто и закрыто на задвижки, но беспокойство почему-то не покидало ее.
Что это? Гормоны взыграли? Паранойя, вызванная недавней трагедией, или просто разумная осторожность, не позволяющая ей выбросить из головы этого парня на берегу? Еще год назад она, вероятно, была бы заинтригована, случись такое: ее пытался закадрить на пляже такой крутой сексапильный мужик.
Но год назад в этом по крайней мере был бы хоть какой-то смысл. Год назад ей было тридцать, она не переваливалась на ходу как утка и была в своей обычной форме – шестой размер* [* соответствует отечественному сорок четвертому размеру.]. Только этот светлый шатен, наверное, голубой, и ему вообще до лампочки, как она выглядит. А может, он просто голоден и в самом деле хотел узнать, где можно по-человечески поесть. Впрочем, чем черт не шутит, а что, если ему и впрямь одиноко? А может, нет.
Она пошла на кухню и достала из ящичка кухонного шкафа телефонную книгу. Лучше не полениться и звякнуть в местную полицию, пусть скажут, не было ли за последнее время каких-нибудь историй в этих краях.
Она нашла номер и набрала его, воспользовавшись стенным телефоном на кухне. Ей ответила женщина и тут же передала ее кому-то.
– Слушаю, мэм, чем могу помочь?
Алабамский акцент ни с каким другим не перепутаешь. Знакомые перекаты сразу успокоили ее.
– Я остановилась здесь в частном доме на берегу залива в Ориндж-Бич.
– Рады приветствовать вас в наших краях, мэм. Какие-нибудь неприятности?
– Нет, но я здесь одна и просто хотела поинтересоваться, насколько спокойно в ваших местах.
– А где вы точно находитесь?
– Вам дом Ланкастеров знаком?
– «Пеликаний насест»? Еще бы. Да уж не ты ли это, Миган?
– Я. А вы кто? Я вас знаю?
– Полагаю, да. Выпускной класс восемьдесят восьмого года. Привет, привет, привет.
– Роджер Кольер?
– Он самый.
Вот и говори потом о голосах из прошлого. Они вместе ходили в последний класс средней школы, но она увидела его только пару лет спустя. Роджер наткнулся на нее в Новом Орлеане, где искал работу, но тогда она ничем не смогла ему помочь. И все же приятно было услышать его голос.
Она тащилась от него в последнем классе, но у него был стабильный роман с Джеки. Миган закрутила с ним сразу после того, как Роджер и Джеки расстались, но после нескольких встреч бросила. На выпускном балу они держались вместе; ни у нее, ни у него тогда не было постоянных пассий.
– Как поживаешь?
– Все гадали, что ты будешь делать с домом после смерти бабушки. Если его малость привести в порядок, можно продать за хорошие бабки. Дома на побережье нынче на вес золота.
– Я тоже это слышала.
– В общем, ужасно рад тебе. Так что у тебя там стряслось?
– Я сейчас вечером гуляла на берегу и наткнулась на мужчину. Он остановился поболтать со мной. Словом, мне стало немного не по себе. Вот и все.
– Он что-нибудь нехорошее говорил?
– Да нет.
– Он был пьян?
– Нет.
– Потрепанный забулдыга?
– Вовсе нет. – Ей вдруг стало стыдно. – Действительно ничего такого. Просто мне отчего-то стало не по себе, вот я и решила выяснить, все ли спокойно на побережье.
– А что здесь может быть? Все как всегда. Ребятишки швыряют бутылки на пляже, орут и дурачатся, но даже на них жалоб не поступало с конца сезона.
– Наверное, мне все это почудилось.
– Наверное. Сама знаешь, что такое пляж. Здесь все барьеры ломаются. Человек, которому в городе и в голову бы не пришло останавливаться и болтать, здесь заговаривает с тобой. Я, конечно, могу кого-нибудь послать проверить, но, если он всего лишь бегает трусцой, сомневаюсь, чтоб они что-то нашли такое.
– Да нет, конечно. Думаю, все это пустяки.
– В конце концов, чего тут особенного. Парню скучно, он ищет компании. Ориндж-Бич самое безопасное место на свете. Но я здесь всю ночь. Если вдруг тебе захочется, чтобы полицейский навестил тебя, ради Бога, звони.
– Буду иметь в виду.
Они еще немного поболтали о том о сем, вспомнили одноклассников. Ее всегда поражало, что столько мальчишек и девчонок осталось после школы в Ориндж-Бич. Ей самой как-то и в голову не приходило остаться жить здесь, но ведь это и не был ее дом. Хотя где он был? Она здесь жила постоянно только два последних класса, потому что мама жила в Испании со своим третьим мужем.
Младенец лягнул ее, когда она стала подниматься по лестнице. Такой живой, такая важная часть ее существа и все же не часть ее. Она доносит его еще этот месяц и… А потом отдаст его незнакомым людям.
