Оттуда он отправился в прачечную «Хрустальный пар», чтобы жить с тестем и тещей и овладевать обязанностями помощника управляющего, сборщика заказов и рекламного агента. Мистер Хоссет никогда с ним не разговаривал, а иногда в его присутствии говорил о нем всякие неприятные вещи и бросал обвинения, которые лучше было пропускать мимо ушей, однако миссис Хоссет мало-помалу вновь стала с ним ласковой.
А вскоре у мистера Хоссета случился сердечный приступ, и он скончался, а через несколько месяцев мистер Примби стал отцом. Впервые увидев дочь (и, как оказалось в дальнейшем, своего единственного ребенка), он нашел ее крайне безобразным багровым существом. До тех пор ему не доводилось видеть новорожденных младенцев. У нее имелось много тонких-претонких темных волосиков, которые со временем сменились другими, крупные, ничем не примечательные черты лица и поразительно большие ступни и кисти. У мистера Примби возникло нелепое впечатление, будто он ее где-то уже видел, и она ему тогда не понравилась. Но через день-другой она превратилась в обыкновенного розового младенца, и недоумение уступило место родительской любви.
Ее окрестили Кристиной-Альбертой в честь матери и отца.
5
С годами все эти переживания умягчились и сплавились в памяти мистера Примби в одно неясное, великолепное, романтичное, полное приключений прошлое. Он остался мечтательным и довольно рассеянным, но в целом был обязательным, верным мужем, и прекрасно ладил со своей властной и практичной супругой.
Она была, как он узнал уже после свадьбы, на три года старше него и продолжала быть по отношению к нему старшей во всех смыслах до дня своей смерти. Однако обходилась она с ним по-собственнически ласково и заботливо — выбирала всю его одежду, полировала его манеры и умение держаться, а также поддерживала его против всех посторонних. Одевала она его в стиле чемпиона по гольфу, чего он постарался бы избежать, будь у него право голоса в этом вопросе. Много лет она не разрешала ему обзавестись велосипедом, несколько придиралась к тому, как он вел счетные книги прачечной, выдавала ему на карманные расходы десять шиллингов в неделю и была склонна ограничивать возможность его бесед со служащими прачечной, принадлежащими к женскому полу. Но он как будто и не возражал против этих легких уклонений от покорности, обещанной ему женой перед алтарем. Вскоре у него появилась склонность к полноте, и он без видимых усилий отрастил порядочные пшеничные усы.
Их семейный очаг был очень приятным, что стало еще заметнее, когда миссис Хоссет последовала за мужем в его место упокоения в Вудфорд-Уэллсе под мраморным крестом с голубкой и оливковой веточкой в месте пересечения перекладин. Мистер Примби стал завзятым любителем чтения — и не только романтической литературы (он питал величайшее отвращение к «реализму» в любой форме), но и книг по древней истории, астрономии, астрологии и произведений мистиков. Его глубоко заинтересовали тайны пирамид и предположительная история погибшего континента Атлантиды. Влекли его еще труды о скрытых возможностях человеческой психики, а в особенности возможность многократно увеличить силу воли. Порой, когда поблизости не было миссис Примби, он практиковал силу своей воли перед зеркалом в спальне. По ночам он иногда усыплял себя силой воли, вместо того чтобы заснуть обычным способом. Много внимания он уделял пророчествам и эсхатологии. У него сложились собственные взгляды на Судный День, что могло бы привести к его разрыву с англиканской церковью, если бы миссис Примби не сочла, что такой разрыв неблагоприятно скажется на делах прачечной. Со временем у него собралась библиотека более тысячи томов, а его запас слов очень обогатился.
Его жена смотрела на все эти интеллектуальные занятия с дружеской симпатией, а порой — так и с гордостью, но сама в них участия не принимала. С нее было достаточно прачечной. И прачечную она любила все больше и больше. Любила стопки чистых накрахмаленных рубашек, и воротничков, и сложенных простынь, любила поскрипыванье деревянных механизмов и деловую суету стирального зала. Она любила, чтобы работа там шла упорядоченно, с соблюдением всех правил, непрерывно. Чтобы все проходило через котлы и валки для отжима в целости и сохранности, чтобы ничто не попадало не туда и не терялось по завершении стирки. Когда она появлялась там, голоса затихали, руки начинали трудиться с почтительным усердием. И она любила, чтобы дело приносило доход.
В воскресенье после полудня и в те дни, когда прачечная не нуждалась в его услугах, мистер Примби отправлялся в длинные прогулки. В хорошую погоду он шел в Эппингский лес, или до Онгара, или даже до овеянного сельским покоем Рутингса, а когда небо хмурилось, путь его лежал в сторону Лондона. Со временем трамвайные пути были проложены до нынешней конечной остановки в Вудфорде, и появилась возможность катить с приятностью до самого сердца Лондона по Севен-Систерс-роуд и через Кемден-Таун или (требовалось только чуть больше пройти пешком) по Ли-Бридж-роуд, через Энджел и Холборн.
Огромность Лондона, многогранность человеческой деятельности в нем будили дремлющее воображение мистера Примби. Он заходил в какую-нибудь булочную-кондитерскую, съедал лепешку с маслом (или пончик с вареньем) и выпивал чашечку какао; он часами рассматривал витрины магазинов и порой что-нибудь покупал. Он любил Чаринг-Кросс-роуд с ее книжными лавками, Тоттенхем-Корт-роуд, Холборн, Клеркенуэлл и Уайтчепел-роуд, но Пиккадилли, и Бонд-стрит, и Риджент-стрит выглядели слишком дорогими и не предлагали ничего интеллектуально интересного, к тому же он чувствовал, что его мешковатые брюки-гольф и кепка чуть-чуть не гармонируют с этой вызывающей роскошью. Иногда он отправлялся в Британский музей и с пристальным вниманием рассматривал предметы, так или иначе связанные с пирамидами. Знаменательные события особой важности всегда привлекали его в Лондон. Стоило случиться сенсационному убийству, сенсационному пожару, королевской свадьбе, королевским похоронам, и мистер Примби обязательно созерцал их оттуда, где толпа была гуще всего, нередко держа аккуратный пакет с провизией — бутербродом, апельсином или чем-нибудь подобным, — которым его заботливо снабдила миссис Примби. Но вот иллюминации и фейерверков он никогда не видел, потому что миссис Примби предпочитала, чтобы он был дома, когда дневной труд завершался. Великой войной 1914–1918 годов он наслаждался глубоко и истово. Как-то раз он прошел мимо мужчины, который, как он решил потом, несомненно был немецким шпионом. Этой мыслью он упивался несколько дней. Как бы то ни было, а он его досконально рассмотрел! Он присутствовал при многих воздушных налетах, и своими глазами видел, как был сбит цеппелин над Поттер-Баром. Он был на добрых четыре года старше призывного возраста, когда началась война, а пойти в отряд местной обороны жена ему не разрешила из опасения, что он простудится.
Обязанности мистера Примби в конторе были не слишком обременительными, но кроме того он заботился о расширении клиентуры и составил несколько убедительных рекламных проспектов. Его опыт агента по недвижимости помогал ему замечать дышащие состоятельностью особняки, которые иначе могли бы не привлечь его внимания, а затем выяснять, обитаемы ли они. После чего он проверял, пользуются ли они услугами прачечной «Хрустальный пар», и, если оказывалось, что не пользуются, он отправлял туда проспект, а затем даже и личное письмо. Проявлял он определенный интерес и к самой прачечной. Иногда он проводил там порядочное время, осматривая котлы отопления, или доставочные фургоны, или новые образчики технического прогресса вроде новых сушильных машин, пока не осваивался с ними. Но если он останавливался там, где работали девушки, миссис Примби под каким-нибудь предлогом возвращала его в контору, потому что, по ее убеждению, вид стоящего рядом мужчины дурно влияет на работу девушек. Он выписывал, а иногда читал журнал, издававшийся для занимающихся прачечным делом, а также газету, адресованную владельцам красильных заведений и химчисток.
